затыке. Как оказалось, новая книга встала из-за того, что писатель Юрий Десятник никак не мог найти для своих героев имена и фамилии.
– Понимаешь, – с жаром объяснял он, – имена персонажей – это очень важная вещь. Они должны подходить, как… ну, как хорошая обувь к ноге подходит. Чтобы нигде не жало и не тёрло. Чтобы ноги не парились, не мёрзли и не уставали. В общем, удобно должно быть. Так же и с именами. Раньше мне удавалось подбирать героям верные имена, а сейчас что-то застопорилось. То совсем уж избитое и серое подворачивается, то, наоборот, слишком яркое, вычурное. А уж о фамилиях я вообще молчу. Совсем завал. Видно, иссяк. Весь запас приличных фамилий на других героев истратил. А новые взять негде. И придумать не могу. Какая-то сплошная пошлятина в голову лезет да несуразица.
Писатель замолчал и потянулся к бутылке.
– Тю! – засмеялся Игнетенко. – Я думал, что серьёзное, а тут… Имена с фамилиями! У тебя что, мало друзей и знакомых? Бери да пользуйся.
– Дурак ты, Жора, – обиделся Десятник. – Я серьёзно, а тебе всё хаханьки. Ну, сам подумай. Нельзя писателю использовать имена живых людей. Особенно знакомых. Сразу все начнут сравнивать героя литературного с этим конкретным человеком. Сплетни тут же пойдут, обиды, недоразумения. Объясняй потом всем и каждому… Вот, представь, что я дам какому-то персонажу твоё имя и фамилию. Хочешь, расскажу, как это воспримут? Если персонаж будет отрицательным, обидишься ты и те, кто к тебе хорошо относится. Если положительным, но не похожим на тебя, люди решат, что я или нюх потерял или подхалимничаю зачем-то. Да тебе и самому будет неловко. Если ни то, ни сё, то и вовсе будет непонятно. Зачем, скажут, он это сделал? Почему? Что это за серенькая такая незаметная личность выведена под именем Жоры Игнатенко в новом романе известного писателя Юрия Десятника? И чем всё кончится? Да тем, что мы с тобой насмерть рассоримся, и дружбе нашей придёт конец. То же и с остальными моими друзьями и знакомыми. Понимаешь, всё должно быть естественно. Когда всё естественно, то даже случайное совпадение не напрягает. Ни меня, ни читателя.
– Ишь ты, сложности какие, – хмыкнул Жора. – Куда там твоей политкорректности. Но ты, наверное, прав. Извини, не подумал. Но ничего, первый раз не считается. Сейчас ещё разок подумаем.
Игнатенко закурил и устремил взгляд поверх головы друга-писателя в направлении пустыря.
– Ну-ну, – сказал Десятник, берясь за бутылку, – думай. Только не очень долго, а то водка нагреется.
– Не нагреется, – рассеянно пробормотал Жора. – Сейчас я… О! Есть! – его глаза весело расширились. – О-бал-денная мысль! По-моему.
– Я весь внимание, – заверил писатель.
– Ты, кажется, сказал, что нельзя брать имена живых людей. Так?
– Ну, не то, чтобы совсем нельзя… Нежелательно.
– Хорошо. Посмотри вон туда, – Жора ткнул пальцем за спину Десятнику. – Что ты видишь?
– Мне и смотреть не надо, – сказал Юра, не оборачиваясь. – Нет там ничего. Пустырь.
– А за пустырём? – не унимался Жора.
– Ну, кладбище. И что?
– Ещё
