одной в твоем-то возрасте.
– Не стоит, Гэбриэл, мне это неинтересно.
Лифт остановился, и двери медленно открылись, представляя на обозрение огромный зал с высокими окнами и отличным видом на вечерний Манхэттен. В зале было шумно, и голоса людей, будто жужжание пчел, заполняли все пространство. Между группами гостей ловко лавировали официанты, предлагая закуски и напитки. Слева от лифта была галерея фотографий Уокера – стена памяти. Горели поминальные свечи, но никто не вспоминал на самом деле. Справа от лифта вдоль стены был смонтирован муляж крепостной стены, а за ним на экране висела панорама поля… усеянного телами убитых солдат. В конце поля стояли турецкие шатры. Марии даже показалось, что она слышит, как ветер гуляет по этому полю.
Лазарь была права – на их прибытие никто не обратил внимания. Зев стал искать глазами среди гостей своих знакомых и не заметил, как Мария ушла и затерялась в толпе. Обходя группы пьющих и жующих людей, она шла к крепостной стене. В самом центре инсталляции на широком мраморном пьедестале, под стеклом, на красном бархате лежала нетленная голова царя Лазаря. На бархате золотом было вышито на иврите: «Гой, чьей мечте не суждено сбыться». Слева от головы лежал сияющий золотом шлем с вырезанным на нем драконом, а справа – корона царя.
Мария смотрела не отрываясь, не моргая на святые мощи и не могла поверить своим глазам. Из доносящихся сзади разговоров она то и дело улавливала отдельные слова, фразы. Потом среди всех прочих она выделила уже знакомый голос барона Ротшильда. Он смеялся над чьими-то словами, словами какой-то женщины. С трудом оторвав взгляд от экспонатов, Мария через плечо посмотрела на барона и его собеседницу. Ее лицо было ей знакомо. Вокруг них были еще люди, все их лица порой мелькали в новостных сводках. В этот момент к ним как раз подошел Зев.
– Госпожа Олбрайт! – воскликнул Гэбриэл, по спине Лазарь пробежал холодок. – Боже! Как давно мы с вами не виделись! А вы все так же прекрасны!
– Что вы, доктор Зев! – махнула она рукой, широко улыбаясь. – Вы всегда были льстецом.
– Не-ет, – протянул он, – это вы всегда неотразимы! Потрясающая инсталляция… – он указал пустым бокалом из-под шампанского на крепостные стены. – Какого города это стены?
Мадлен и Натаниэль переглянулись.
– Это крепость Калемегдан в Белграде, – поморщившись, ответила Олбрайт. – Слышали о таком, Гэбриэл?
– Приходилось, – кивнул он, рассматривая нетленную голову. – Все равно не вижу в этом никакой ценности.
– Ну, знаете, суеверия иногда спасают жизнь, – улыбнулся Ротшильд. – Да и посмотри новости, Гэб, и ты увидишь, что голова работает. Слышал о Македонии? Пламя разгорается вновь.
– Не без нашей помощи, барон, – улыбнулась Олбрайт.
– Думаете, будь у сербов эта голова, они бы удержались от войн? – не унимался Зев.
– Ты себе не представляешь силу веры, Гэбриэл, она творит чудеса. А такое оружие я предпочитаю хранить у себя дома. – Ротшильд отпил красного вина из бокала.
– Кому
