я так думаю, верней, просто надеюсь. Это его проклятие, ну или типа того. И я бы влюбилась, но я слишком разумна. В смысле, у меня чувства включаются только с разрешения разума. Ты все еще хочешь видеть его без иллюзии?
– Хочу!
– Ну, хорошо. В любом случае, я уже знаю, как превратить его в жабу без вреда для него. Не вижу проблем. Только Мир, если что, скажешь сразу. Пожалуйста, не вздумай умирать от любви к нему молча…
– Эт консидератум эст Пандора Вижинс кводнам тиби пуро корде эт пура люсе когетатионес. Все!!! Иди, смотри и не жалуйся! – голос Пандоры звучал обреченно.
Идти им никуда не пришлось, Ингвэ с Ганимедом как раз поднялись на крышу. Голубые глаза Ганимеда выражали такой восторг, такое потрясение и столько эмоций, что если бы Пандора точно не знала, что влюбляться нельзя, она бы влюбилась. Он, определенно, больше, чем красивое лицо и, чем информационно-воспитательная машина, нехотя призналась она сама себе. Он умеет чувствовать с такой силой, глубиной и интенсивностью, которой она может только позавидовать. Их эмоциональная связь – чем дальше, тем больше становилась все более двухсторонней, и Пандора все отчетливее могла ощущать его эмоции и чувства. Так вот, вначале они ее пугали, а потом начали питать. Пандора дала себе слово, что никогда не признается ему в том, что она тоже знает, что он чувствует. Потому что его эмоции и чувства позволяли ей точно знать, что он чувствует к ней, и может ли она ему доверять. И сейчас, он чувствовал тоже самое, что и она, как только она взошла на эту крышу и даже больше. Впервые, за то время что она его знала, – он радовался, что жив, и он был в восторге от того, что может наслаждаться подобным, неимоверным зрелищем. На целое долгое мгновение отступили не только ненависть и жажда мести, но и боль – он о них забыл, заворожено рассматривая Файерфлай…
– Только ради вот этого мгновения стоило прожить три тысячи двести пятьдесят шесть лет. Ингвэ! Мириэль! Ваш мир – совершенно фантастичен!
Пандора отвернулась, чтобы он не увидел ее глаза, потому что иначе он бы догадался, что она знает, что он чувствует. Затем вспомнив про заклятие, она посмотрела на Мириэль и та, разумеется, абсолютно до невменяемости влюбленными глазами смотрела на Ганимеда. Пандора внутренне застонала: «Даже Рози – не выглядела настолько завороженной им. Я как обычно просчиталась, в этот раз – я не угадала с моментом». Кто же мог предположить, что ему передадутся ее эмоции, которые затем умножатся на его способность чувствовать, и синергия эта получится настолько мощной, что теперь энергии восторга и жизненной силы, излучаемой Ганимедом вполне хватит, чтобы зажечь с тысячу женских сердец? Только не она. Ей Пандоре даже в голову такое не могло прийти. И уже привычное в таких ситуациях три в одном, то есть: мысль-вопрос-причитание: "Что же делать? Что же делать? Что же делать-то? Ой-йо-йо-й… как же нехорошо получилось, и что сейчас будет?!" – заистерила на самом переднем плане ее сознания.
– Ора, что-то случилось? – Ганимед вопросительно посмотрел на нее.
– Н-н-н-е-т!!! С чего ты взял? – она очень старательно-непонимающе уставилась на него.
– Просто
