проклятие. Пандора поняла, что она не против узнать, что это такое. Но у нее есть только один шанс: если она себе позволит влюбиться – то это будет навсегда. Афина и Гестия – так и не решились. Ее мать – пример очень неудачного выбора. Пандора вздохнула, насколько было бы проще, если бы выбор за нее сделали ее гормоны, но, к сожалению, это не ее случай. Все эти фенилэтиламины, дофамины, серотонины, норадреналины, окситоцины и вазопрессины – не имеют совершенно никакой власти над ней, пока она не позволит себе влюбиться. «Иметь в запасе вечность и только один шанс полюбить – это определенно проклятие», – сделала свой окончательный вывод Пандора, – «а то, что право выбора отдано мне – ничуть не защищает от ошибки, просто делает эту ошибку еще более обидной и болезненной, моя мать тому пример».
– Ты слишком сильно расстроена. Я думаю, Мириэль просто хотела проверить, на что ты способна и не до конца верила, что ты все-таки сможешь и на нее так воздействовать. Поверь мне, завтра к утру – она придет в норму, – попытался утешить ее вернувшийся Ганимед.
– Значит, ты не злишься? – Пандоре было безразлично злится он или нет, но объяснять ему почему она расстроена – она не собиралась. Поэтому она решила, что пусть тешит себя мыслью, что она боится его гнева.
– Я горжусь тобой и даже начинаю верить в успех этого безнадежного предприятия, я имею в виду поход в Нифльхейм и твою безумную идею сразиться и победить Хель.
– Правда? – Пандора не могла поверить своим ушам. Ей даже пришла в голову мысль, что он просто насмехается над ней.
– Правда. Ты сегодня четко рассчитала свою силу и Мира видит именно то, что ты и хотела. Я попросил ее сравнить то, каким она видит меня с моим отражением в зеркале. Она видела одно и тоже. Это виртуозная работа, Ора. Более того, хорошая новость в том, что ты точно запоминаешь необходимый заряд, количество и качество силы, если ты делала это однажды. Разумеется, без медитаций никак, но освоение твоей силы не займет у тебя тысячелетия, как я изначально думал. Думаю, в сотню лет, как раз вложишься, – «успокоил он ее». – Я пошел спать. Слишком устал. А ты как?
– Я останусь. Мне нравится здесь. Она присела в шезлонг.
– Что-то подсказывает мне, что завтра с утра я найду тебя в этом шезлонге, – усмехнулся ей Ганимед. В его взгляде промелькнуло воспоминание, и нежность, совершенно не свойственная ему, прозвучала в его голосе. Пандору это насторожило, потому что она точно знала, кому предназначается нежность и, в общих чертах понимала, о чем было воспоминание.
– Очень даже возможно. Эти звезды – я не могу оторвать от них глаз, – призналась Пандора, – но ты точно в них не видишь ничего особенного…
– Ты права. После пары тысяч лет – это проходит. И, потом, всегда предпочитаешь мягкую уютную постель, шезлонгу под самыми яркими и потрясающими звездами. Однако, я понимаю тебя, когда-то я тоже жил первую сотню лет… и, даже, где-то по-хорошему завидую тебе. Приятных снов, Ора. Надеюсь, тебе приснится твоя путеводная звезда. Или, возможно, ты хочешь поговорить? Мне остаться?
