Отходя, вода обнажала влажный песок с редкими крупными камнями. Камешки помельче скопились ниже, там, где на их края наступали голыми пятками те немногие, кто в первых числах сентября решался хотя бы зайти – о том, чтобы поплавать, и речи не было – в Балтийское море.
От воды тянуло холодом, а может быть, ей просто так кажется. Тепло здесь бывает редко, и никогда – жарко. Даже летом, в июле или августе, в самые солнечные дни стоит выйти на берег – и по спине бегут мурашки, хочется скорее завернуться во что-нибудь тёплое, желательно в свитер. Чтобы загорать на Балтике, нужно быть закалённым – или уходить подальше от моря, в дюны или под защиту деревьев, куда не проникает пронизывающий солёный ветер.
Она поёжилась, когда очередной порыв защекотал вытянутые ноги, и посмотрела на деревья за спиной: нет ли в небе над городом просвета. Нет, солнце не показывалось. А к вечеру наверняка и дождь пойдёт…
– Мама! Мам, иди сюда, посмотри, что я нашёл… Это янтарь, настоящий!
Алёна обернулась на крик сына, собираясь сказать, чтобы не мочил ноги в холодной воде, но было, конечно же, поздно: увлечённый своим делом собиратель зашёл в море едва ли не по колено и горстями зачерпывал песок вперемешку с мелкими камешками и осколками ракушек. Придётся переобуться и сменить штанишки, а ведь и получаса на пляже не пробыли. Не ребёнок, а наказание, привычно улыбнулась про себя Алёна, нехотя поднимаясь с постеленного на песок коврика и направляясь к воде. Мягкий влажный песок холодил босые ноги.
– Ну что ты так долго! Смотри скорее, мам… Мы разбогатеем?
Никитка зажал в мокром кулаке желтовато-коричневый камешек, один из миллиона, которые море выбрасывает на берег. Никакой это, конечно же, не янтарь. Но туристы их собирают килограммами, увозят с собой в пакетах и рюкзаках.
– Нет, молодой человек, мы разоримся. На твоих штанах, – доверительно сообщила она, – и на обувке! Ты зачем кроссовки намочил? Я же просила не заходить в воду, она холодная.
– Купаться нельзя, заходить нельзя… Я же не могу, как ты, книжку читать! Мне играть нужно!
– Какой ты ворчливый у меня, котик. Ну, не сердись. Скоро научишься читать как следует – и больше скучать не придётся. А теперь пойдём домой, переодеваться…
– А потом?
– А потом… не знаю, посмотрим. Можем пойти уток покормить на пруду.
Трудно было назвать прудом нечто, напоминающее скорее широкую мелкую лужу на окраине посёлка, но с недавнего времени там и впрямь поселилась пара печальных уток, которые целыми днями кружили по поверхности мутного водоёмчика. Удивлялись, наверное, как их туда занесло, но почему-то не спешили улететь.
Радуясь, что смогла придумать завлекательное для ребёнка занятие, Алёна ещё раз напомнила про необходимость вернуться домой, и пошла собирать вещи. Опустившись на колени, она укладывала в пляжную сумку книгу и нехитрый провиант, когда за спиной раздалось неловкое покашливание и мужской голос неуверенно спросил:
– Алёна? Это вы?
У неё вдруг зазвенело в ушах, что-то словно отсекло все звуки внешнего мира – вместе с этим проклятым голосом, который она навряд ли когда-нибудь забудет, как не забудет и ту бессильную ярость двухлетней давности… Вот только сейчас Алёна чувствовала, что дрожит не от ярости, а от страха. Что он здесь делает? Чего добивается на этот раз? Он хочет, чтобы она умерла?..
Хотелось очутиться сейчас рядом с Никитой, обнять его крепко-крепко и поверить, что всё в порядке, что ей просто послышалось… Нет. Глупости. Конечно же, не послышалось, а значит, придётся быть храброй. Убрав в сумку коврик, Алёна не спеша поднялась и только тогда обернулась, прикрыв ладонью глаза: солнце слепило немилосердно. Так и есть, перед ней стоял именно тот, кого она ожидала и боялась увидеть.
Фрейман собственной персоной. Интересно, напрямую спросить, что он здесь забыл – это абсолютное безумие? Или стоит рискнуть? А может быть, просто схватить сына и рвануть с этого пляжа… куда? Далеко ли она убежит с ребёнком в охапку…
– Можно подумать, вы могли обознаться, – сухо обронила она. – Какое преступление я мешаю совершить своему мужу на этот раз?
– Ну зачем вы так… – смутился он. – Я здесь совсем по другому делу… то есть, я хотел сказать, совсем случайно. Шёл в кафе, увидел вас и решил подойти. Подумал сначала, что обознался…
– Подойти? – Алёна так удивилась, что даже забыла ненадолго о накатывающей волнами панике и о том, что минуту назад собиралась бежать.
– Ну… да. – Фрейман, судя по всему, был сбит с толку. Он выглядел одновременно смущённым и растерянным, стоял, сунув руки в карманы брюк, и избегал встречаться с Алёной взглядом. – Как… как у вас дела? – он оглянулся на Никитку, продолжающего резвиться по колено в воде. – Как сынишка поживает?
– Вы что, издеваетесь? – сердито спросила
