обстановку. Побродить по округе, приглядеться, послушать, о чём народ говорит, благо ты их понимаешь…
На том они и порешили: пойти на разведку, попытаться что-то выяснить, действовать по обстоятельствам. Алексей предпочёл бы чуточку больше конкретики, но выбирать не приходилось.
Утро за дверью сарая было чудесное, но Алексей, если честно, даже как-то этого не заметил – был не в том настроении. Когда они шли вдоль глухих заборов окраины, за которыми слышались стук топора, лай собак и скрип колодезных воротов, он тайком поглядывал на Рада. Тот шагал спокойно и бодро, а когда осматривался вокруг, едва уловимая тень улыбки на его губах намекала, что – удивительное дело! – всё происходящее скорее веселит его, чем тревожит… Признаться, Алексей ему поражался. Ведь, в конце концов, они даже не знают, где они и смогут ли они-…
– Да будет тебе, – вдруг сказал Рад, словно мысли его прочитал – ну, или словно заметил наконец его мрачную физиономию, что было куда больше похоже на правду, – перестань воспринимать всё настолько серьёзно!.. Ничего страшного же не случилось. Ну, сам посуди. Вот когда ты, например, в последний раз звонил родителям? Или они тебе?
При всей своей кажущейся простоте вопрос поставил Алексея в тупик. Он уставился на яркое осеннее небо и честно попытался вспомнить. На новый год? А, или нет, позже, на мамин день рождения – она бы обиделась на всю жизнь, если бы он не поздравил. Ну, или не на всю – Алексею иногда казалось, что рано или поздно она просто вообще забыла бы о сыне, не напоминай он о себе раз в полгода…
Ни мать, ни тем более отчим не звонили ему первыми почти никогда – были слишком заняты Зинаидой, своим первым, так сказать, совместным проектом. Алексей мог их понять: кому нужен двадцатилетний оболтус где-то у чёрта на куличках, если рядышком, дома есть хорошенькая светленькая первоклашка… Он недавно видел Зинины фотографии, она правда стала очень милая. И, как ни странно, уже почти не вызывала у наполовину брата никаких эмоций. Может быть, потому, что первый год после появления этой малявки на свет он ненавидел её так отчаянно, что в итоге выдохся. Может быть, потому, что пространство лечит не хуже, чем время, и целительная тысяча километров между ним и его семьёй сделала своё дело. Всё-таки сбежать в Питер в своё время было великолепной идеей. Они с отчимом не враждовали, ничего такого, открытые размолвки можно было пересчитать по пальцам, но… дом просто перестал быть домом, когда в него вошёл чужой, и там больше не было смысла оставаться. Вот и всё.
Отец – тот вообще ни разу не выходил на связь с тех пор, как. Алексей понятия не имел, где папа сейчас и как у него дела, и единственным чувством, которое он испытывал по этому поводу, был стыд из-за отсутствия всяких чувств. Ну, то есть вроде как полагалось или скучать, или ненавидеть, а он в последнее время об отце и вспоминал-то нечасто – повседневность подкидывала достаточно других поводов для размышления, куда как более насущных. Наверное, Алексей просто всегда был паршивым сыном, он давно подозревал…
Он
