зря. Наверное, я эгоистка, а Изольде так лучше. По-любому, лучше. Только вот между нами теперь появился зазор. Пока что небольшой, а дальше видно будет.
И у нас все стало по-другому, особенно у Изки. У меня часто бывают ассоциации с литературными произведениями, особенно прошлых веков. Так вот, Изольда в то время напоминала мне молоденькую графиню или герцогиню, наследницу огромного состояния, только что вернувшуюся домой из какого-нибудь монастыря урсулинок или там, кармелиток, со строжайшим уставом, которой долгое время было ничего нельзя, а потом вдруг все стало можно. Балы, выезды, охоты, толпы поклонников, блеск и роскошь, шикарные туалеты, водопад впечатлений после монастырской тишины. С поправкой на век нынешний – много новых друзей, всех из себя неформальных, тусовки, концерты в московских клубах, благо, автобусы и электрички допоздна ходят. Я не очень-то вписывалась в компанию, хотя наша с Изкой дружба не прервалась, а может быть, даже окрепла, хотя мы не так много времени проводили вместе. До этого лета мы были словно на ладони: одни и те же слова, мысли, поступки. Теперь пришлось заново изучать друг друга. Я тоже изменилась, хоть и не так заметно, как Изка. Повзрослела, кажется, стала жестче. Ну, не то чтобы жестче, а так, принципиальнее, что ли. Опять же, всю жизнь проходила с длинными волосами, а тут сделала стрижку. Психологи говорят, стрижка меняет женщину не только внешне, волосы, мол, хранят и накапливают информацию, прошлое. Вот я всю свою информацию и оставила в парикмахерской, нужна она мне была…чего я в прошлом-то не видала? Мама сказала: хорошо. И еще сказала: может, тебе глаза подкрасить? Я подкрасила и глаза и ресницы. Вышло неплохо, только неровно сначала. Ну, наверное, такие навыки закрепляются практикой. Изка же научилась краситься, здорово выходит, я тоже научусь. Правда, Изка красивее меня. Намного. И намного интереснее.
Как выяснилось позже, все наши мальчишки предложили Изольде встречаться. Все девять получили отказ и не очень этому удивились. Поняли, должно быть, что отныне недостатка в поклонниках у Изки не будет. А на меня по-прежнему смотрели, как на пустое место, правда, разговаривали уважительно, но все больше об учебе и о футболе. Будто со мной больше и поговорить не о чем. Даже у Аньки-Орбит был мальчик, правда, какой-то жутковатый, весь пирсингованный, с белыми волосами – должно быть, перекисью вытравил. Ждал ее после школы. Анька, отрастившая на голове короткий ежик русых волос, счастливо улыбаясь, брала его под руку. На колоритную панковскую парочку оглядывались на улице.
Только у меня никого не было. До одиннадцатого класса такое положение дел меня нисколько не тяготило и даже устраивало: ничто не отвлекало от уроков, от чтения дома под уютным торшером, в уютном кресле. Но теперь…я не знаю, отчего вдруг, захотелось послать к чертям и кресло и торшер этот драный, захотелось тоже гулять под звездами, целоваться в подъезде, чтоб все было, что обычно бывает: цветы там, свидания… захотелось быть нужной. А еще больше захотелось быть желанной. И все тут.
Да, а с Изкиной компанией отношения у меня не ладились. Пару дней назад
