и подавляем другое.
Хорошо известно популярное выражение «по зову сердца». Но совершенно нелепо выглядело бы нечто подобное применительно к разуму – «по зову разума». Не может быть у этого феномена какого-либо глубинного, рвущегося изнутри «зова», у него – анализ и синтез вариантов, их расчет с точки зрения выгоды. Всегда – нечто мертвое, механическое.
Еще Паскаль заметил, что следствием излишнего увлечения разумом оказывается «очерствение сердец» (106). Поэтому и нынешний крен в сторону умственных способностей и знаний неизбежно подавляет в людях то, что обусловлено работой сердца. Формируется новый тип человека, который все больше и больше становится идеалом западной, а теперь и мировой цивилизации. В свое время В. Белинский писал об идеологе российского терроризма Бакунине: «…с чудесной головой, но решительно без сердца» (93, 92). Вольно или невольно, но именно таким мы «строим» современного человека.
Сердце – не сама сущность человека, но тот феномен, который лучше, чем что-либо другое, чувствует человеческую самость и действует по ее зову, является ее ближайшим посредником в этой жизни. В данной роли оно сходно с тем, что принято обозначать понятием «душа». Поэтому сердце, хотя и обращено прежде всего внутрь человека, не может вместе с тем быть вне связи с внешним миром, не реагировать на реалии земной жизни. В итоге оно вынуждено действовать как «небесное око» и одновременно «кипеть» земными страстями. Об этом стихотворение Ф. Тютчева:
О вещая душа моя!
О сердце, полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!
О высших достоинствах сердца в сравнении с разумом и принципиальном несовпадении устремлений этих двух феноменов внутреннего мира человека говорят следующие суждения классиков:
«Того не приобресть, что сердцем не дано» (Е.А. Баратынский);
«Сердце чувствует Бога, а не разум» (Б. Паскаль);
«…беспорядок для ума есть порядок для сердца» (Б. Паскаль);
«Ум всегда в дураках у сердца» (Ф. Ларошфуко);
«…зорко лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь» (А. де Сент-Экзюпери).
Разуму не дано быть «небесным оком», ему приходится оперировать главным образом тем, что дают ощущения. Еще древние говорили: чего нет в ощущениях, нет и в интеллекте. Сердце, в отличие от разума, вынуждено оценивать любое явление в противоречивой целостности – по небесным и земным критериям одновременно, непрерывно «опаляться огнем» каждой из полярных сторон. Двойная связь, подвластность идеальному и реальному обуславливают так называемую «антиномию сердца». С одной стороны, сердце, как «точка соприкосновения человека с Богом» (139, 397), не может быть источником греха и зла. Неслучайно в народе сердечность всегда была символом доброты, терпимости, готовности к соучастию, наконец, любви. Вместе с тем человек «в сердцах»
