хорошо разбираюсь в людях, и тем более женщинах, но она не походила на честолюбивую стерву, жаждущую добиться своей цели любой ценой. Есть люди, которые искусно скрывают свою истинную природу, лицемерят, стараются казаться лучше, чем они есть, хотят, чтобы их любили. Есть несчастные глупышки, жаждущие взаимности или мести. И те и другие могут решиться на ритуал, но вряд ли смогут скрывать свой замысел, не выдать себя ничем. Они понимают, что поступают неправильно, в них должно быть напряжение. В ней его нет. Есть дуры, которые делают всё, что им говорят, неважно кто – подруга или любимый, они просто подчиняются. Опять же, она не из таких, достаточно умна и самостоятельна, чтобы думать своей головой. Я давно уже вычеркнул её из списка подозреваемых и очень надеялся, что всё не обернётся как в дешёвом детективе, когда убийцей оказывается тот, на кого думаешь меньше всего. Может, я и плохо разбираюсь в людях, зато хорошо – в ритуалах, жертвоприношениях и сущностях. Она не подходит. Я выбрал себе столик в стороне от остальных, там, где меня не было видно и, надеюсь, слышно. Секция оказалась удачной, на ближайшем стеллаже стояли книги по хиромантии, пиромантии и ониромантии. Я взял первую наугад и начал листать.
Я дошёл уже до середины третьей книги – первые две оказались на редкость нудными и бестолковыми – когда услышал приближающиеся шаги. Так, трое или четверо, судя по походке, мужчины. Когда привык жить в пустом доме, учишься различать даже самые незначительные звуки. Всё-таки трое. Грегор стоит слева и чуть позади высокого светловолосого молодого мужчины с голубыми глазами, правильными чертами лица и волевым подбородком, справа и опять же позади него мнётся крупный смуглый парень с настороженным взглядом чёрных глубоко посаженных глаз.
– Доброе утро. Моё имя Мариус, мой друг Грегор рассказал мне о тебе. – Светловолосый замолчал, давая мне время переварить информацию и, возможно, задать ему вопросы. Например, спросить фамилию. Мариус говорил по-французски с сильным южным акцентом. Я мысленно перебрал списки всех восстановленных дворян той области, в том числе и обладающих даром, и отобрал с десяток родов, к которым он мог принадлежать. – Я слышал о твоей семье от Грегора. Он сказал, ты из древнего дворянского рода, несправедливо забытого и заброшенного.
Я кивнул и посмотрел на него несколько растерянно – ни дать ни взять, бедный аристократ, не знающий как себя вести с таким внушительным представителем равного круга. Если он начал про справедливость, значит, точно из восстановленных. После того, как Британская Империя захватила Францию, многие дворянские рода были восстановлены в правах, им были возвращены потерянные после революции земли в обмен на их лояльность новой власти. Большинство с радостью согласилось. В конце концов, английские лорды были ближе им, чем какая-то чернь. Ну, по крайней мере, они так думали.
– Я хочу предложить тебе вступить в мой клуб, я принимаю туда только достойных людей, –
