Вавилонская блудница! Христианский мир! Ложная религия! Сатанинская ложь!
–А знаешь ли ты о Вавилонской башне?– снисходительно спрашивает Александра.– Недавно в Ираке археологи нашли её фундамент! Её построил Нимрод!
–А как же, читала в журнале «Мурзилка», когда это стало модно…
Я подхожу к специальной высокой подставке для кота, беру Ричика на руки, как младенца. Он выпучил свои тупые стеклянные голубые глаза, высунул толстый розовый язык и зашипел. Я испугалась и выронила его на пол.
–Алла! – укоризненно сказали Огола и Александра.– Он же тебя поцарапает. Он только Злате позволяет так с собой обращаться!
Дамы перемещаются на кухню восхищаться перестановкой, а я спешу уйти. Иду я уже по привычке вкруг, вдоль Пролетарского проспекта.
И тут случилось очевидное– невероятное.
Когда я познакомилась с Оголой, рядом с нами остановились светлые «Жигули», из окошка выглянул русый кудрявый мужчина лет сорока пяти с неприятным лошадиным лицом, и спросил, где улица Советская. Проповедница так страстно ему объяснила, что я решила, что она– щёлковская. И сейчас он же притормозил рядом со мной и спросил:
–Как проехать к Свете?
«Господи, – взмолилась я,– так неужели и он к ней «учиться» приехал? Как же Огола и его зазомбировала?!»
–Что?!!
–Где центр?
Глава седьмая.
Злоключение.
В тот день шептала мне вода:
Удач – всегда!..
А день… какой был день тогда?
Ах да – среда!
Владимир Высоцкий.
Ждать больше было нечего, и я отправилась в Москву одна. Я так мало ездила, и пригородные электрички были для меня такой экзотикой, что я за свои семнадцать лет никогда не видела контролёров! А тут неожиданно всё пришло в движение, все стали шарить по сумкам и карманам, а в проходе, как из-под земли, выросли двое высоких молодых мужчин в пятнистой форме. На проверенных билетах они ставили галочки.
А за окном стояла холодная и радостная осень, и в окна лилось октябрьское золото. И на пути в Москву ничего выдающегося не произошло: ни моего любимого исполнителя, ни того бедняги, собиравшего франки по курсу на операцию.
Приезд в столицу для меня– ритуал, словно я – провинциалка, приехавшая покорять её любой ценой. Я сошла с толпой в пасть метро, всё также «ритуально» приобрела два полупрозрачных зеленоватых жетона, спустилась на эскалаторе на красную Сокольническую ветку.
Но, увы, ехать мне было абсолютно некуда! Абсолютно! Мне нечего было делать в такой вожделенной Москве! И поэтому я решила съездить к своему будущему, как я тогда уповала, месту работы.
Я вышла на Кропоткинской, в районе которой, на Пречистенке, жили в 1925 году товарищ Шариков, доктор Борменталь и профессор Преображенский, покрутилась на Волхонке, посмотрела издали на золотящийся, как эта осень, храм Христа Спасителя. А к штабу не пошла, побоявшись заблудиться.
