солнце и высокое небо.
28 сентября начинается золотая осень, и липы за окном вспыхнули жёлтым фосфором, а клёны у реки медленно наливались оранжевым соком. Осень разряжала их щедро, но это зависит от химического состава почвы. А тополя уже совсем раздетые.
Сегодня мне на курсы библейского образования, но я решила отнестись к ним наплевательски. Я иду по сброшенным листьям американского клёна, чуть тронутым желтизной, а точнее…сединой, сединой ежегодной старости. Мне нужно положить Вике в ящик записку, потому что телефона у меня нет.
И опаздываю на четверть часа.
–А мы уже думали, что ты заболела и не придёшь, хотели уже расходиться, – сказала Света.
«Кто это «мы»?» – не поняла я.
–Крещение – это подданство! – гремит Огола в глубине квартиры. – И мы должны его иметь! От нас ничего больше не требуется, только иметь подданство! Сатана, который с детства стремится обратить ребёнка в какую-нибудь культовую религию! Надо крестить взрослых, которые осознают!
«Что это ещё за «крещение»? – поразилась я.– Если они станут к ним ко мне приставать, скажу, что мне – нельзя, что я – уже крещёная…»
Я всё никак не могла осознать, что существуют ещё какие-то враждебные православию течения.
Сегодня я подарила Злате коричневого зайца, которого кто-то сшил на уроке труда в младших классах. У нас лучшие работы выставляли в шкафу. А мы «проходили практику» у Раисы Ивановны, учителя начальных классов, и я попросила у неё этого зайца. И вот пригодился…
–Ты её балуешь,– замечает Света.
А мне просто хотелось сделать что-нибудь хорошее для моих новых,– как мне казалось, – подруг.
–Хочешь посмотреть нашу новую мебель? – шепчет Злата мне на ухо.
–Светочка, как же теперь у тебя уютно! – пищит Огола.
–Да, мы просто раньше думали, что куда-нибудь уедем, поэтому хорошей мебели и не покупали. А сейчас я просто не понимаю, ну зачем столько времени мы в этом себе отказывали?!
Старый диван, на котором Огола на первом уроке так приторно-противно пела «Пра-а-ви-ильно-о-о!» депортирован на кухню, на его место стал мягкий тёмно-зелёный, с валиками. Детская кроватка исчезла, на её место задвинули шкаф, а в освободившийся угол стал другой диван, поменьше. А ещё два кресла, и толстый «глазастый» палас в тон. И зачем я только делаю свои позорные, нищенские подарки?
На новом диване какая-то новая женщина, холёная, в каре мягких светлых волос, в красненьком костюмчике. Это – Саша, Александра из Ивантеевки, самая близкая подруга Оголы по собранию. И меня усаживают в серёдку: Огола – справа, Саша – слева. Какая-то технология НЛП?
–Ах, Аллочка, ты сегодня в юбочке пришла! – умиляется Огола, но рано. На мне просто широченная блузка моды прошлого года, коричневая, с крупным белым рисунком, похожая на короткое платье.
А юбку я принесла с собой, я носила её дома. В какие-то давно ушедшие года это было страшно модно,– индийские вещи и ткани. Огола и Саша по-матерински помогают мне натянуть её поверх моих
