уселся на водительское место.
Мы с Хрюнделем поместились рядом, «эскорт» тронул с места и покатил по аллее.
Парк у тетушки большой. Астрономическая зима была в разгаре, но Летный построен в теплом поясе, и времена года в нем отличишь едва-едва – все зелено, вечно цветет.
«Эскорт» выкатился на площадку. Шериф бросил на меня угрюмый взгляд, скривился, хрюкнул и подрулил к ступеням, которые вели к дому на холме. Дом у тетки точно дворец. Серо-голубой камень стен, белые полуколонны, стрельчатые окна, террасы, висячие сады, фонтаны… И тетушка Марион, которая сбегает по ступеням.
Последний раз я видел ее лет десять назад, когда она приезжала в интернат меня навестить. Ей-богу, она ничуть не изменилась. Не знай я, что ей сорок один, принял бы за ровесницу.
Я вылез из машины. Тетушка бежала, раскинув руки, над площадкой звенел цокот каблучков. Малахитовая Марион: зеленый костюм, темные локоны.
Я ожидал, что она с разгону кинется на шею, однако тетушка остановилась, крепко взяла меня за плечи и вгляделась в лицо. Выдохнула:
– Как ты похож на отца…
Подошел шериф, оттопырив нижнюю губу.
– Вот тебе твой рецидивист. С довеском.
Он снял у меня с плеча Хрюнделя, который сейчас же пронзительно запищал и задергал лапами. Шериф посадил его обратно. Котенок ощутимо впился коготками и включил свой моторчик.
– Кристи, он безумно похож на отца! – изумленно повторила тетушка.
– А по-моему, ничуть, – возразил я. Насколько мне помнилось, отец был сероглазый и темноволосый, широкий в кости, кряжистый. Допустим, воспоминания раннего детства – штука скользкая, но не настолько же.
– Потом. Потом расскажу. Ленвар… – тетушкины пальцы коснулись моей щеки, в темных глазах блеснули слезинки. – Лен. Господи, ну вылитый отец!
– Нашла, чем умиляться! – буркнул шериф Кристи и скривился, будто уксусу глотнул. – Я отгоню машину, – он забрался в «эскорт» и отчалил.
Сразу стало легче дышать.
– Тетя, это ваш муж? – полюбопытствовал я.
Марион засмеялась – задорно, звонко, точно рассыпала серебряные бубенцы.
– Кристи – старый друг. Если хочешь знать, он был моим первым любовником.
– Вы разлюбили его, потому что он корчит рожи?
– Глупый мальчишка! Я его за это полюбила. – Тетушка обняла меня за пояс и повела вверх по лестнице. – У меня гости; пойдем, я тебя представлю. И покормить надо.
Я сглотнул голодную слюну, но попросился сначала в душ. Затем осведомился, не найдется ли какой одежи поприличней – нельзя же являться обществу в пыльной майке и рабочих штанах со свинофермы. Марион снова закатилась своим серебряным смехом и обещала экипировать по высшему разряду.
На пороге дома я оглянулся. Широкая лестница и площадка внизу были пусты. Площадку окаймлял живой хрусталь фонтанов,
