уже было поздно. Тем не менее, отучившись семь лет в Кайфэне, Лао Ван по меркам Яньцзиня считался вполне образованным человеком. К примеру, тот же Лао Цао, который составлял письменные жалобы в уездном управлении, отучился всего шесть лет. После смерти отца Лао Ван в бондари не пошел, а вместо этого стал скитаться по деревням и зарабатывать на жизнь преподаванием. Это длилось десять с лишним лет. Худощавый, с аккуратным пробором и в длинном халате, он выглядел как образованный человек. Однако его косноязычие и даже некоторое заикание никак не располагали к преподаванию. Вполне возможно, что внутри него имелся целый кладезь знаний, однако вытащить их из него было так же сложно, как сваренные в чайнике пельмени. Когда он начал давать частные уроки на дому, первые несколько лет, куда бы он ни подался, не проходило и трех месяцев, как его выставляли за порог.
– Лао Ван, а ты точно образованный? – спрашивали люди.
Лао Ван, краснея, отвечал:
– Принесите мне бумагу и кисть, и я вам что-нибудь напишу.
– Раз так, почему же ты не можешь все это рассказать?
Лао Ван вздыхал:
– Как бы вам объяснить? Много болтают пустословы, а мудрецы молчаливы.
Однако, как бы он ни мудрствовал, даже если ему приходилось биться десять дней кряду, он все равно никак не мог донести до своих учеников хотя бы такую фразу из «Луньюя»: «Если народ в пределах четырех морей будет испытывать лишения, то ты навечно лишишься благословения Неба»[10]. Не в силах объяснить это изречение, он то и дело срывал зло на учениках: «Из гнилой древесины хорошей вещи не вырежешь. Это мудрецы про вас так говорили».
После почти восьми лет скитаний Лао Ван наконец-то нашел пристанище в доме сельского помещика Лао Фаня. К этому времени Лао Ван уже обзавелся семьей, да и внешне возмужал. Когда Лао Фань приглашал его к себе, другие говорили, что он совершает ошибку, ведь помимо Лао Вана были и другие учителя, что скитались по округе, например тот же Лао Юэ из деревеньки Юэцзячжуан или Лао Чэнь из деревеньки Чэньцзячжуан – любой из них был более ловок на язык. Тем не менее Лао Фань пригласил к себе не Лао Юэ и не Лао Чэня, а Лао Вана. Соседи считали это заблуждением с его стороны, но Лао Фань ни капельки не заблуждался. Дело в том, что один из его сыновей, Фань Циньчэнь, немного медленно соображал – вроде не дурак, но и не одаренный. Произнесет, к примеру, кто-нибудь за столом шутку, все тут же засмеются, а он один не реагирует. Зато когда уже все поели, он вдруг начинает смеяться. Косноязычный Лао Ван и тугодум Фань Циньчэнь весьма подходили друг другу, поэтому Лао Фань и пригласил Лао Вана.
Частная школа Лао Вана расположилась в коровнике Лао Фаня. Раньше здесь были стойла, но когда сюда принесли несколько столов, получилась учебная комната. Лао Ван самолично сделал на дощечке горизонтальную надпись «Кабинет высаживания персиков»[11] и повесил ее над входом в коровник. Дощечка выглядела внушительно, поскольку раньше служила перегородкой
«Луньюй», глава XX «Яо юэ». Здесь и далее пер. Л. С. Переломова.
Персик в данном случае обозначает талантливого ученика.
