только в сам момент встряски. Потом una corda возвращается и говорит: «Ой, это что, эмоции? Зачем тебе такие сильные? Ты же всё равно не умеешь их испытывать». И накатывает куда сильнее, чем было до встряски. Ладно ещё, хватило ума запереть комнату и включить плеер…
***
– Доброе утро, – немного удивлённо сказал я, остановившись в дверях кухни. – А ты чего не на работе?
– У меня выходной, – сухо ответила мама.
Ой, точно. Я немного вылетел из времени, как это обычно бывает на каникулах.
– Ой, точно, – произнёс я вслух.
Она посмотрела на меня долгим печальным взглядом. Странно. В последний раз я видел у неё это выражение лица до того, как обзавёлся плеером.
– Сим, что это?
На столе лежал лист бумаги. Довольно помятый лист бумаги.
– Очередное письмо от папы, на которое я не ответил? – неуверенно предположил я.
– Боюсь, что нет.
Нахмурившись, я подошёл ближе.
Спасибо una corda, которая не позволяет моим мимическим мышцам вот так сразу скорчить рожу, соответствующую мыслям.
Мне показалось, что внутри что-то порвалось.
Очевидно, что послание принёс почтовый голубь. Каменный почтовый голубь. Вот почему в гостиной было так прохладно.
– Только попробуй соврать мне, что это вы теперь так переписываетесь с Эгле, – предупредила мама, крепко стиснув в ладонях чашку. – Скажи мне правду. Чем ты вчера ночью занимался?
– Гулял с Эгле, – брякнул я. – Ну, в смысле, на звёзды смотрел. Как и собирались.
– То есть, – начала мама, – Эгле может подтвердить… – она махнула рукой, досадливо, перебивая сама себя: – Ох, да конечно же, подтвердит. Она ни за что тебя не подставит.
– Ты можешь и сеньору Элинор спросить, – возразил я, чувствуя себя всё гаже и гаже с каждым словом. – Она тоже скажет, что мы с Эгле смотрели на звёзды.
Мама поднялась, горько улыбнувшись и покачав головой.
– Эгле тебя ни за что не подставит, – повторила она. И постучала пальцем по листку: – А ты её?
И она вышла из кухни. Я стоял, уставившись на кривые строчки. Примерно минуту спустя я услышал, как щёлкнул замок входной двери.
«Любишь дышать ночью свежим воздухом, Нортенсен?» – было написано на листке.
***
Мы с Эгле сидели на набережной – на городском, обустроенном её участке.
– Опять я всё испортила, – пробурчала Эгле. – Ты поэтому тогда сказал, что я спятила, да?
– Поэтому, – кивнул я, – но это было уже без разницы. Там кто-то из них стоял на стрёме. После того, как он нас увидел и узнал, мы бы могли хоть бежать впереди полицейских и дорогу им показывать.
– Ладно, – встряхнула волосами Эгле. – Давай подумаем, о чём нам всё это говорит.
Я послушно попытался сосредоточиться на фактах.
– Ну, – начал я, – во-первых, Кори знает, где я живу. Во-вторых, нам не помешало
