ещё это чувство – эйфория, полёт. Была бы моя воля, я бы вообще не вылезал из своей норы, так бы и сидел, отгородившись от всех людей. От всех кроме, Сэнни, Брая и мамы. Они три самых дорогих для меня человека.
Я проторчал тогда в своей комнате до четырех часов дня, разбираясь с пиратским секвенсором, который установил на ноутбук накануне. Иногда, снимая наушники, слышал, как на кухне мама осторожно сметает осколки стекла, как громко топает отец по дому, недовольно бурча себе под нос. Потом мама – я издалека узнал её тихие, осторожные шаги, – постучалась в дверь моей комнаты.
– Стюарт, открой, – приглушённый голос, чуть охрипший, наверняка она плакала.
Отперев дверь, я, стараясь не смотреть на мать, уселся на кровать. В такие моменты, после бурных сцен отца, мама всегда испытывала неловкость перед нами, детьми, словно ей стыдно за его поведение, за свои слезы и слабость, за то, что не способна оградить нас от еженедельных склок.
Мы с ней похожи – такие же, как у меня, бирюзовые глаза и узкие плечи. Она точно так же ссутулится, стесняясь своего высокого роста, из-за которого похожа на бывшую манекенщицу. По словам Сэнни миссис Мелани Сандерс красива, но мне почему-то так не кажется. Стыдно, конечно так думать о своей матери, наверное, я просто привык к её внешности, она примелькалась, да и годы, прожитые с отцом, не пошли на пользу. Ей сорок лет, под глазами сетка из морщинок и тёмные полукружия, походка уже не такая легкая. Мама будто выгорела изнутри. Иногда раньше я замечал, как она подолгу стоит у окна и смотрит на улицу. Не из любопытства, а просто отстраненно и бездумно, словно её нет рядом.
Однажды, после очередного скандала, я спросил её, почему она до сих пор живёт с моим отцом: не проще было бы развестись или уехать. Мама тогда, грустно улыбнувшись, ответила:
– Стю, ты просто ещё ничего не понимаешь. Это был мой выбор и сейчас уже поздно что-то менять. К тому же мальчикам нужен папа. Для того чтобы стать настоящими мужчинами, вы должны вырасти в полной семье. Да и ваш папа только с виду такой независимый и крутой, но если мы уйдем от него, он и дня без нас не протянет. Когда ты станешь взрослым, ты меня поймешь.
Странная логика, женская, но в чём-то мама тогда была права. После каждого скандала наступал период раскаяния. Отец извинялся, просил прощения и всякий раз давал клятву, что он больше не будет, и звучала она именно так. По-детски: не буду, но вы сами виноваты – довели. Но я ему не верил и всегда ждал склок и ссор. Порой меня напрягала его излишняя веселость, и возникала мысль, что батон слишком игривый, и следует насторожиться. Я не знаю, как назвать это чувство. Ты как будто живешь на пороховой бочке с коротким фитилём, которая детонирует раз в неделю. Мы втроём даже придумали кодовые слова: жёлтый уровень – значит пока всё хорошо, но лишнего лучше не болтать, оранжевый – все ведут себя собрано, улыбаются плоским шуткам отца, красный – знак
Программа для записи, редактирования и воспроизведения ритмических фигур и мелодических фраз (так называемых «паттернов»).
