как нас не слышит. Яковлев наступает, я наступаю… И вдруг Раиса Максимовна… она всегда как бы выпевала слова: А-александр Николаевич, Нико-о-лай Яковлевич… не может же Михаил Сергеевич войти в историю… как Генеральный секретарь, который повысил цены на хлеб…
– Во баба! – вырвалось у Чуприянова. – Нельзя ж стране жить женским умом!
Петраков согласно кивнул головой и подождал, пока Чуприянов нальет рюмки.
«Клюква» сверкала как сверкают на солнце рубины.
– Ну что ж… – Чуприянов разлил водку. – Понеслись, выходит? Я, Николай Яковлевич, приказал Катюхе на закуску всегда подавать горячую картошечку. Чтоб помнили все, кто мы и откуда, из каких краев…
Чуприянов улыбнулся – широко, по-русски…
– Я думаю, Андропов судил о Горбачеве исключительно по Раисе Максимовне, – продолжал Петраков, отправив в рот сразу несколько рыжиков. – Глядел на нее и думал – вот она, новая, нормальная Россия! Умнейшая женщина, между прочим. А Андропов замкнут, скрывает от всех одиночество, если улыбается – то через силу, как-то вымученно, от одиночества сочиняет стихи… – заметил Петраков. – Вы читали его стихи?
– Где? Где бы я их читал?
– Ледяное одиночество, – Петраков потянулся за солеными огурцами.
– Так вот кому, значит, мы всем обязаны! Раисе Максимовне…
Чуприянов любил разговоры о политике, но когда речь заходила наконец о политике, у него сразу пропадал аппетит.
– Михаилом Сергеевичем – безусловно, – подхватил Петраков. – А Горбачев в какой-то момент просто сорвался с резьбы и вертелся уже сам по себе… Ну а картошка – это великолепно, Иван Михайлович, – поддержал его Петра ков. – Я, например, без драников жить не могу! Но только на сметане, не на масле!
Ничто так не сокращает жизнь, как ожидание первой рюмки.
– Ваше здоровье, Иван Михайлович!
– Ваше! – с удовольствием откликнулся Чуприянов.
«Клюква» прошла божественно.
Катя действительно принесла тарелку с дымящейся картошкой, присыпанной какой-то травкой.
– Мыкогдапитьсадимся, такоеощущение, чтонапоминкахсидим… – вдруг сказал Чуприянов. – Я о своих, о красноярских. Саша Кузнецов, Герой Соцтруда, Гуполов – ракетчик, Трушевич. Руководящий состав. Мы сто лет знаем друг друга и знаем цену друг друга. Пьем сейчас молча, потому как все слова уже сказаны. Вот Ельцин, – да? Правит так, будто саблей рубит. Так он и рынок ввел. Будто саблей.
– Родина – это те, кто вокруг нас, Иван Михайлович… – Петраков потянулся за огурчиком и с удовольствием закусил. – Родина – это те, кто вокруг нас, – повторил он, – все остальное, Иван Михайлович, либо легенды, либо фантазии.
– И что? – насторожился Чуприянов.
– Те, кто выскочил вперед, приведут тех, кто похож на них. Умный – умных. Дебил – дебилов. Если некто Беляев, друг Чубайса, в Питере объекты ЖКХ (их сотни) приватизирует по телефонному справочнику… не по здравому смыслу, по телефонной
