папку с документами, он возвращается на место, раскланиваясь и посылая воздушные поцелуи, словно кинозвезда, шествующая по красной дорожке. Народ веселится и шушукается. Профессор снисходительно смотрит на Акселя поверх очков, но молчит. Так, похоже, место главного шута занято. Аксель, довольный произведенным эффектом, усаживается за парту и мониторит зал, все ли увидели, каков он?
– Тедер Марек.
Тот ловко убирает телефон в карман, стремительно несется к кафедре, принимает папку и возвращается на свое место. И все это – с непроницаемым выражением лица. Лицо, кстати, сказать – тонко выписанное, как у древних статуй, что в совокупности с образом бунтаря производит неизгладимое впечатление на женскую часть аудитории. Две девчонки, сидящие впереди меня, хихикают, толкают друг друга локтями и перешептываются, явно обсуждая Марека. Наивные, у них нет шансов. Такие, как Марек, никогда не завязывают отношения в ближнем кругу. Он, скорее, выберет объектом своего внимания какую-нибудь симпатичную, особо неприступную преподавательницу и будет настойчиво ее изводить каверзными вопросами и ехидными репликами.
– Хавир Юлле.
Я внутренне подбираюсь, готовая встать следом. Какая там Юлле, разберусь потом. Так и есть.
– Халле Аурика.
Осторожно выбираюсь из-за парты и легкой походкой (надеюсь, именно так выглядит со стороны) иду к кафедре. Профессор вручает мне документы и говорит, кивая на мою пеструю голову:
– Сделаем мир ярче?
Я улыбаюсь, надеясь, что мое смущение останется незамеченным. За спиной раздаются легкие смешки, но мне хватает чуткости, чтобы определить их тональность. Надеюсь, как и студентам хватит чуткости, чтобы расслышать, что в вопросе профессора доброжелательность значительно преобладает над ироничностью. На обратном пути я смело смотрю на собравшихся, чтобы они поняли – смутить меня не так-то просто. Уф, такое ощущение, что главный экзамен по распознаванию и управлению эмоциями мы сдаем сейчас, вот в эту самую минуту, пока профессор зачитывает список.
– Цапек Карл. Шенн Мила. Шроп Густав. Ну, что ж, друзья, вот мы и познакомились.
Хорошо, что я не последняя в списке. Это тоже наблюдение еще из школьных времен: первых в списке почему-то считают более ответственными, чем последних. Не зря же и на последней парте обычно сидят маргиналы и двоечники. Ну, и нарушители спокойствия, как Марек. Анне все неймется, и она тянет руку:
– А старосту выбирать будем?
– Хороший вопрос. Считайте, что задавая его, вы его и решили! Итак, Анне Лаас – староста вашего курса!
– Я же просто… – девушка вспыхивает, но возражать не решается.
Аудитория облегченно выдыхает. Староста – та еще должность. Профессор ждет, пока все долистают папки, а потом говорит:
– Прошу вас к завтрашним занятиям как следует изучить раздаточные материалы и заполнить
