style="font-size:15px;"> – Господа, прекратите! – обидчиво воскликнула Анна. – Я читала вам не из желания продемонстрировать искусство декламации, а чтобы узнать ваше мнение – что хотел сказать автор столь неоднозначной концовкой повести? И каким, по вашему разумению, должно быть продолжение сей драматической истории?
– Лучше об этом спросить у самого автора, – с ехидцей произнес Артем и тут же хлопнул себя ладонью по лбу – мол, только что вспомнил. – Виноват – запамятовал, ведь Иван Сергеевич уже давно почил навеки на кладбище в пригороде Парижа.
– Артем, порой вы несносны! – раздраженно заметила Анна. – Это не делает вам чести!
– Береги честь смолоду! – тут же подхватил Артем. В упор глядя на девушку, он заметил, как обидчиво дрогнули ее губы. – Великодушно простите, Анна! Да, я не такой, но другим мне не быть! – с вызовом произнес он и повернулся к своим товарищам: – Что скажете вы – мои умные друзья по творческому цеху?
– Не паясничай! – зло отозвался Александр и нежно посмотрел на Анну. – Неоднозначность окончания повести придает ей дополнительную прелесть, и не следует углубляться – это как вино: приятный вкус, послевкусие и… вы о нем забыли. Содержание – мистика, магия, колдовство, о них лучше не знать и с ними не сталкиваться.
Артем вдруг резко выбросил руку в сторону Александра, выставив указательный палец, словно целился в того из пистолета, и продекламировал:
Песнь торжествующей
Любви
Дано не каждому понять.
Ты можешь сжечь
Все корабли
И душу дьяволу отдать,
Пройти короткий путь
Земли
И ничего не осознать[2].
– Даже за любовь душу не стоит отдавать! – Анна недовольно притопнула ножкой. – Скажите лучше вы, Платоша!
Двадцатидевятилетний Платон сжал узкие губки на круглом лице с россыпью веснушек на щеках, нахмурил светлые, почти сливающиеся с кожей брови. Он был старше всех здесь присутствующих, но в силу своего скромного положения предпочитал в основном отмалчиваться, а свою точку зрения высказывал, лишь когда непосредственно к нему обращались.
– Задали вы задачку, Анна Дмитриевна! Смею отметить – необычный сюжет для Ивана Сергеевича! Ведь он больше писал о возвышенной любви и охоте, а тут жуткая мистика. Муций стараниями слуги-колдуна становится живым мертвецом, яко упырь, – допустим и такое. – Платон задумался. – Но как мертвец может быть живым? Даже если он передвигается, издает звуки, он все равно не живой, а мертвый! Выходит, и чувств у него не должно быть, как у живого, и любить Валерию он не сможет. Сыгранная им музыка впечатлила Валерию, вот она ее и запомнила. К вашему сведению, Анна Дмитриевна, я ведь тоже запоминаю мелодию с первого раза и могу ее сразу наиграть. – И он добавил вкрадчиво: – Если желаете, проведем испытание.
– Невелика заслуга повторять уже известное, ты же не попка-дурак. – Александр смерил
Стихотворение киевской поэтессы Майи Голодович, написанное для этого романа.
