пляж. Какое же это было наслаждение – купаться прохладным утром в теплой воде, особенно когда можно воспринимать прикосновение воды всем телом!
А вот местный Бродвей – улица Маркиза де Кампо. Платаны с леопардовыми стволами, столики кафе по обеим сторонам, вечерняя праздничная толпа. Как хорошо было просто болтаться по ней вечером, ловя обрывки разговоров и отголоски музыки, заходя иногда выпить чашечку кофе или бокал сангрии.
Вот бульвар Сервантеса, где в высоких пальмах перекликаются зеленые попугайчики, и памятник писателю, который именно сюда, в порт Дении, прибыл после долгих лет алжирского плена.
А вот и сам рыбачий порт, старое здание рыбного рынка и загорелые матросы, выгружающие на берег ящики с сегодняшним уловом, который попадет прямо на кухни местных ресторанчиков; узкие пустынные улочки старого города и миниатюрный, почти игрушечный рыбацкий квартал; вот дома, стеснившиеся вдоль стен старинной крепости; а над всем этим – гора Монтго, одетая в облака…
Все эти красивые картинки дышали жизнью, излучали солнце, манили к себе… Только вот иногда сознание прояснялось, и Мурысю накрывало отчетливой и трезвой мыслью: ехать-то придется одной – в те места, где в прошлый раз они ходили вдвоем. Они – такие счастливые, сами того не знающие…
И тут из Москвы в Петербург на пару дней приехала Кисса. То есть на самом деле ее зовут Марина Сергеевна, с виду она весьма солидная дама, хоть и моложе Мурыси на десять лет, и даже доктор наук и профессор. Но на самом-то деле она, конечно, просто обыкновенная киса. И, честно говоря, Мурыся просто на дух не переносит профессоров, которые не превращаются в кис, хотя бы в полнолуние.
Сперва Мурыся, которая тогда еще была не Мурысей, а кандидатом педагогических наук и доцентом, стала относить Марину Сергеевну к семейству кошачьих, поскольку ее было сложно поймать в Интернете: ну просто как черную кошку в темной комнате. Но потом она поняла, что похожа Марина Сергеевна вовсе не на черную кошку, а скорее на белую ангорку. И лицо у нее круглое, с ямочками на щеках, и сама она вся такая мягкая, овальная. Стриженые волосы зачастую ужасно смешно по-кошачьи вздыблены, а глаза миндалевидной формы умеют округляться и сыпать искрами. Мурысе хотелось посадить эту воображаемую ангорку на коленки, гладить, зарыться лицом в пушистую белую шерсть… и это даже чисто мысленное действие приносило успокоение. А двойное «с» появилось в связи с тем, что Мурыся уже много лет не очень успешно изучает финский язык. Ну и чтобы не путать с Воробьяниновым.
Кисса же в ответ стала называть ее Мурысей, хотя на самом деле у нее, конечно, тоже существуют вполне приличное имя и отчество.
Вообще до нынешнего повального увлечения котиками в Интернете Мурыся даже не замечала, как разнообразны и красноречивы кошачьи позы и выражения морд. А теперь они с Киссой частенько «общаются
