Мурыся усадила меня писать дневник, потому что иначе, говорит она, все забудется. Ну, уж мои-то приключения точно не забудутся никогда.
Наш маршрут начинался в Питере. Четырнадцатого августа в восемь сорок утра мы должны были выехать на автобусе в Хельсинки, часам к четырем пополудни – добраться, погулять, поужинать в каком-нибудь финском ресторанчике, а вечером отправиться в хостел при аэропорте, с тем чтобы на следующее утро вылететь в Валенсию. И все бы произошло, наверное, именно так, если бы не…
Все по порядку.
Суббота, двенадцатое августа. Накануне я порхала свободной бабочкой, потому что наконец-то нашла новую работу и с легким сердцем подала заявление об уходе из издательства. Мой непосредственный начальник по этому поводу возражений не имел, но рано утром в субботу я решила написать вежливое письмо главному шефу с благодарностями и извещением об уходе. В результате неожиданно завязалась переписка, целью которой, с его стороны, было задержать меня, а с моей – непременно добиться освобождения. Эта словесная дуэль меня просто вымотала, от вчерашней легкости не осталось и следа, о предстоящей поездке не думалось. Но собираться-то все равно было надо, и я складывала вещи в своем растрепанном состоянии.
Наконец все было собрано, дела переделаны, со всеми переговорено, письма написаны. В десять вечера мы с Сашулей отправились на вокзал, чтобы сесть в наш двухэтажный поезд «Москва-Петербург». В метро обнаружилось, что, отправляясь к морю, я забыла свои солнечные очки, но я, естественно, не стала за ними возвращаться: в конце концов, купить дешевые солнечные очки в Испании – не проблема.
В общем, мы благополучно сели в поезд, приехали в Питер, добрались до Светкиной квартиры, а потом и мне, и Сашуле предстояли приятные встречи: Сашуле с папой, недавно перебравшимся на пмж в Питер, а мне – с Мурысей (наконец-то все счастливо сошлось, и у меня было время спокойно прийти к ней в гости).
Мурыся моя – из семьи коренной питерской интеллигенции. Она интеллектуальна, экстравагантна и свободна – пишет, фотографирует, слушает джаз и пьет коньяк. Мы с ней очень разные, но при этом в чем-то удивительно похожие. Наверное, это что-то нас незаметно притянуло друг к другу, и в один прекрасный момент мы обе, по-моему, с немалым удивлением обнаружили, что стали подругами.
Кстати, почему я зову ее Мурысей. Наше знакомство сначала было официальным: я нашла ее в Интернете и предложила сотрудничество с издательством. Из этого по независящим от нас обстоятельствам в итоге ничего не вышло, но наши отношения из сугубо деловых постепенно превратились в приятельские. И она стала называть меня Киссой, а сама подписывалась как Мурра. А если письмо все же было деловым, то оно начиналось с обращения «Уважаемая Кисса Мяуковна», а завершалось подписью «Мурра Мурлыковна». Иногда, открывая ее письмо на работе, я мысленно веселилась, представляя, что было бы, если бы мне через плечо заглянул
