вторую грудь.
Эта забавная сценка развеселила Лидию. Откинув назад гриву каштановых волос, она от души расхохоталась. В ее глазах отражался свет лампы, и они искрились, как вино, когда на него падает солнечный луч. Но тут девушка посмотрела на Росса, и глаза ее потухли под его взглядом, исполненным откровенной враждебности.
– Покормишь парня и ложись, – распорядилась Ма, любуясь Лидией и малышом.
– Она здесь не останется. Как только ребенок поест, вы уведете ее, – резко возразил Росс.
Ма обернулась к нему, уперев руки в свои необъятные бедра.
– А вам не приходит в голову, мистер Коулмен, что малыш снова проголодается? Интересно, как вы тогда поступите – помчитесь через весь лагерь за Лидией или, может, потащите младенца к нам? Сдается мне, это только создаст вам лишние хлопоты, не говоря о том, что пострадает ваш сын. Конечно, я бы с радостью приютила Лидию вместе с ее ребенком, если бы несчастный выжил, но что касается вашего… Здесь ему гораздо просторнее и спокойнее, чем в моем курятнике, – решительно закончила достойная матрона.
Росс гордо выпрямился, хотя в фургоне это было непросто.
– Я не нуждаюсь в ваших благодеяниях, и девушка здесь не останется.
– Кстати, ее зовут Лидия, – с нажимом напомнила Ма. – И почему бы ей не остаться? Кто будет ухаживать за ребенком днем – ведь вы или охотитесь, или правите лошадьми? А ну как он расхнычется, тогда как? Вы его и успокоить-то не сумеете!
Коулмен, пожевав губу, выдвинул еще одно возражение:
– Но она же грязная.
– Лидия недавно родила, одна, без всякой помощи, да еще в лесу. Как по-вашему, с чего ей быть чистой? Не мыла же я девушку потому, что у нее началась лихорадка, и я боялась, как бы она не померла у меня на руках. Ну да, у нее еще кровит. Но ведь и с вашей женой, останься она в живых, было бы то же самое. Через день-два все пройдет – уж мы с Анабет об этом позаботимся.
Лидия склонилась над ребенком, щеки у нее вспыхнули. Грубоватая откровенность Ма явно смутила и Коулмена – он умолк. В фургоне повисла напряженная тишина. Исходившая от Росса враждебность обжигала, как жар растопленной печи.
Наконец ребенок насытился и удовлетворенно срыгнул. Лидия прикрыла грудь ночной сорочкой.
Росс наблюдал за ней с едва скрываемой яростью. Неизвестно, скольких мужчин ублажала эта девка в своей постели, и вот поди ж ты – сидит как ни в чем не бывало, кормит младенца, словно порядочная женщина! Его ребенка. Сына Виктории. А что он, Росс, может сделать? Иначе малыш умрет, а это единственная ниточка, связывающая его с женщиной, которую он безумно любил.
Росс громко откашлялся.
– Хорошо, пусть останется. Временно. Пока я не придумаю, как самому кормить малыша и ухаживать за ним. После этого она уйдет. Ясно? У меня тут не благотворительное заведение. Миссис Уоткинс права – вероятно, эта девица проститутка. Может быть, она сбежала от родителей, а может, от мужа. В любом
