недаром он напрягся так, что обозначились все мускулы.
Росса и в самом деле раздирали противоречивые чувства. Его сын успокоился на руках у этой странной девицы и сосал ее грудь. Да как же он, Росс, допустил такое? Что сказала бы Виктория, если бы увидела эту сцену?
Коулмен поморщился, вспомнив искаженное страданием, покрытое испариной лицо жены и ее последний вздох, когда она, дав жизнь сыну, покинула этот мир. Нет, ни одна женщина на свете, тем более девица сомнительного поведения, не имеет права прикасаться к ребенку, рожденному благородной Викторией Коулмен. Это было бы святотатством. Как жить, допустив такое? А как ему жить, если он, цепляясь за принципы, позволит сыну умереть?
Не зная, на что решиться, Росс подошел к скамеечке, на которой сидела Лидия. Его крошечный сын жадно сосал роскошную грудь своей кормилицы. Белоснежное великолепие округлого холмика нарушала лишь сеть голубых жилок. Напоминающие реки на географической карте, они устремлялись вниз, к темному соску. С усилием оторвавшись от соблазнительного зрелища, Росс перевел взгляд на лицо Лидии.
Веки ее чуть дрогнули. Теперь, когда поднялась густая завеса ресниц, Росс увидел ее глаза. Мужчина и женщина смотрели друг на друга с одинаковым интересом, но каждый старался не выдать своих чувств.
Россу казалось, что его обволакивает ее женственность. Она проникала ему в ноздри, в горло. Девушка, сидевшая перед ним, была воплощением чувственности. Сам того не желая и забыв о недавней кончине жены, он наслаждался этим и ненавидел себя за это. Словно пловец, оказавшийся на стремнине, Росс судорожно сглотнул. Когда наконец его дыхание восстановилось, он рассмотрел лицо Лидии.
Цвет ее глаз, обрамленных густыми ресницами с золотистыми кончиками, походил на дорогое старое вино, которое так приятно согревает горло и разливается внутри восхитительным теплом. Столь же необычный цвет распущенных волос указывал на то, что Лидия отличается необузданностью характера.
Ее светлую кожу покрывал загар – видимо, ей часто и подолгу приходилось бывать на солнце. На точеном, чуть вздернутом носике даже выступили веснушки. А вот рот ее привел Росса в полное замешательство. Такие чувственные губы не оставили бы равнодушным ни одного мужчину. Он уже хотел отвести взгляд, опасаясь поддаться очарованию этих пухлых губок, но тут кормилица облизнула их, и у Росса екнуло сердце.
Она же сидела как ни в чем не бывало. Казалось, ее ничуть не смущает, что незнакомец глазеет на ее обнаженную грудь. Пристальный взгляд Лидии, сосредоточенный на Россе, был смел, даже дерзок. Ни намека на скромность, приличествующую порядочной женщине.
«Сразу видно – проститутка», – заключил Росс. Он повидал их на своем веку так много, что быстро распознал призывный огонь в глазах и догадался, что в жилах Лидии течет горячая кровь. Девушка, сидевшая перед ним, была полной противоположностью женственной, утонченной Виктории, и уже одно это внушило Россу ненависть к ней.
Лидия
