в Волкодлаков обращаются. Они перекидываются через нож заговорённый в землю или пень воткнутый. Зачем? Ради мести или чтобы как следует запугать несговорчивых. Захотели – волками стали. От обычных-то зверюг разве только самый востроокий и отличит. Захотят, обратно людьми станут. Ходят меж нас да пакости всякие творят. Знавал я одну такую колдунью, что через коромысло перекидывалась, Волкодлаком станвясь. Каждую ночь коровы да овцы смерть лютую от неё принимали. Люди даже облаву на волков устроили, да только без толку. На следующую же ночь снова скотина горемычная пала. Ну сельчане руки и опустили. Делать-то не знали чего. А как кто-то повадился младенцев кровь пить, так люди вообще рассудок потеряли. Пошли в лес и всех волков повывели. Но… младенцы продолжали страдать. Как-то раз ведунья наша Никифоровна у внучки старшей, Меланьи, гостила, с правнучкой нянькаясь. Сидит она, значит, ночью у колыбели, убаюкивая девочку, и носом клюёт.
«Пора бы и на боковую, – подумала, – малая-то уж давно как угомонилась».
И на печь полезла. Да только заснуть и не успела. Вой волчий под окном послышался и зверь тут же возник кровожадный. Никифоровна прекрасно помнила, что дверь на засов закрывала.
«Что-то неладное творится, – подумала, – а ну-ка попристальнее пригляжусь к непрошенной гостье».
Слезла с печи и к волчице. А та, увидев её, грозно зарычала и в горло вцепиться захотела. Да только старушка-то половчее оказалась. Схватила сковороду и по морде четырежды окаянную ударила. Волчица, взвизгнув громко от боли, как подкошенная и упала. А Никифоровна ей в глаза пристально и посмотрела.
– Да это же Волкодлак! – крикнула она, перебудив всех домочадцев.
Те вскочили и, увидев волчицу, оторопели. А ведунья, всплеснув руками, прикрикнула на них:
– Чего смотрите-то, взбалмошные?! Никогда, что ли, Волкодлака не видели?!
И мужу затем внучкиному, Егору, сказала:
– А ну-ка быстро топор в руки и голову извергине сруби!
Тот взял да и, не задумываясь вовсе, это и сделал. Тотчас же на месте волчицы баба соседская оказалась.
– Я всегда знала это! – воскликнула Меланья -Мне Агафья эта никогда по сердцу не была!
– Ай, да, и стерва! – вторил ей Егор.
– Вот что, дорогие мои, – сказала тихо Никифоровна, дождавшись пока они успокоятся, – положите-ка проклятущую в мешок да сожгите, чтобы возродиться не смогла.
Так муж внучкин и сделал. Долго не хотела гореть извергиня, да Никифорна травы какой-то подбросила и пламя тотчас же чуть ли не до небес самих полыхнуло. Дым чёрный поднялся, мигом всё вокруг закрыв. Видать, окаянная хотела ускользнуть. Да только Никифоровна что-то громко крикнула и дым как ветром сдуло. И вдруг вой волчий послышался со всех сторон сразу. Это колдуны да ведьмы сестру свою оплакивать стали. А как сгорело всё, ведунья прах в коробочку
