предложил я. – Егор завтра улетает, а я еще должен тут по делам остаться.
Заметано.
Дрозд
– Слушай, а кто этот чувак здоровенный в кожаных штанах? Я малость припух, когда увидал его? – спросил я Егора после.
– Это же Дрозд. Крутой мэн. Он с нами в Политех поступил. Все шло путем, пока он вдруг не пропал, – начал Егор.
Куда пропал? – спросил я.
– Вот так просто не пришел в один прекрасный день на лабораторную по физике, и все тут. Прошла неделя, потом еще одна, а Дрозд все не появлялся.
– И что, никто этого не заметил в деканате? – удивился я
– Ну, мы-то с Санычем заметили. После занятий мы отправились в Политеховскую общагу на «Лесной».
Где тут у Вас Дрозд, длинный такой? – говорю я.
Да на третьем этаже он, в 305-ой, пьет видать, неделю уже из комнаты не выходит, – махнула рукой пожилая вахтерша.
Подходим мы с Санычем к 305-ой комнате, я почтительно постучал в дверь согнутым средним пальцем. Ответа не было. Тогда мы постучали сильнее, теперь уже кулаками. Тишина… Мы начали бешено колотить в дверь каблуками, развернувшись к ней спиной.
– Погоди, я лимонада куплю, горло пересохло, – сказал Егор, отойдя к ларьку.
– Давай.
– Ну вот, – отпив из горла, продолжил Егорий. Минут через десять из-за двери наконец раздался недовольный голос Дрозда:
– Кто там?
– Да мы это, – Егор и я.
– Идите к черту, я занят, – недовольный голос указал нам ориентир для дальнейшего движения.
Но Саныч, как ты знаешь, парень настырный:
– Открывай, а то дверь вышибем.
– Я вас щас убью с ноги. Я бросил Политех, все, точка!
Рисковать мы не стали, тогда его габариты превышали наши с Санычем вместе взятые и давали основание полагать, что любое физическое столкновение закончится для нас фиаско…
Однако, много воды утекло, – добавил задумавшись Егор и отпил еще лимонада.
Рубеж
Но это просто рубеж, и я к нему готов,
Я отрекаюсь от своих прошлых слов.
Я забываю обо всем, я гашу свет.
Д.ар.
Через неделю мы жили на «Достоевской», рядом с метро, занимая по комнате на втором этаже старинного дома с эркерами по Большой Московской.
Через две недели у Дрозда был концерт.
Возле клуба кучковались группки молодежи. Уже на подступах я уловил ту самую атмосферу, которую позже десятки раз ощущал перед концертами Гавроша… В какой бы точке мира они ни были.
У каждой группы предконцертная атмосфера своя. Со своим запахом, аурой и фоном. На «Алисе» небезопасно. Там уже на подступах воздух был колючим. «Аквариум» давал что-то мягкое, заманчивое и скорее восточное. На «Кино» как ни странно чувствовалась эдакая помесь вина и парфюма. (Но, то, возможно, было влияние Густава).
