садится на пыльные ступени. Лениво поигрывает вернувшейся к нему силой. С недоверием всматривается в будущее. Дорога, боль, мгла, немного ответов. И снова дорога. Боль, тишина, немного вопросов. А в конце – отложенная пока смерть. Она всегда там – в конце. Терпеливо ждет на финише, лыбится щербатым ртом, приветливо машет острой косой. Решка, всегда только решка…
Через минуту Шеймен встанет, спустится на мертвый этаж, успокоит бабу-дуру – она будет долго-долго лепетать о монстрах, вышедших прямо из стен, об ужасных мутантах, разорвавших всех сталкеров в клочья и почему-то пощадивших ее одну. Шеймен внимательно осмотрит совершенно целые трупы охотников, испорченные лишь пулевыми отверстиями, но ничего не скажет бабе-дуре. Зачем ей знать о том, что люди сами перебили друг друга, зачем ей знать о могучем ментале, от которого Шеймен не смог защитить ни себя, ни группу? Он обнимет ее, расскажет утешительную сказку, пообещает защитить, и они вместе пойдут искать смерть. Но это будет через минуту, а пока – вечная вечность для того, чтобы перевести дух, насладиться тем, чего не имеешь, ощутить то, чего уже не потеряешь. Покой длиной в вечную вечность. Шестьдесят секунд. Тик-так. Тик-так. Посидим на дорожку?
Ирина Бакулина
Венерина мухоловка
Лешка Бемоль, причисленный балагуром Жекой Шорохом к виду «жаворонок долбаный», и в самом деле любил встречать рассветы. Даже сейчас, в первом в этом году рейде до Брянска, загребая веслами ледяную воду разбухшей Снежети и Белобережского водохранилища.
Небо на востоке светлело, приобретая жемчужно-серый оттенок. Берег по правую руку Лешки, почти скрытый пластами тумана, мелодично звенел, и лишь изредка это слаженное свиристение пичужек перебивал то сиплый мяв, то сухое отрывистое щелканье.
Лешка сморщил нос: эх, сейчас бы не весла в руки, а разлинованный под ноты блокнот и карандаш. Сидевший на корме Андрей Снегирь укоризненно покачал головой и просигналил: «Быстрее».
«Раз!» – поспешно скомандовал себе Лешка, откидываясь назад и всем корпусом ощущая упругое сопротивление воды.
«Два!» – приподнял лопасти над водой, выпрямился.
«Три!» – подался вперед, а весла отвел назад.
«Четыре!» – осторожно опустил их, чтобы не плеснуть.
И заново, и так далее, не отвлекаясь на посторонние мысли.
Вот тот же Андрей – не думает черт знает о чем, а сканирует пространство взглядом, словно спаренный пулемет. Или Костя Ларин по прозвищу Лори, который сидит на носу лодки. Он уж точно – весь внимание и, наверное, даже не моргает. Впрочем, он же чемпион города по «гляделкам»: выкатывает глазища на целых полчаса, не меньше.
Ну а командир? Лешка мельком оглянулся на передовую лодку. Конечно же, Бурят застыл на ее носу гранитным валуном. Кряжистый, почти квадратный, он всегда двигается как-то боком, словно гигантский краб, но при этом стремительно и бесшумно. Ему чуть за сорок, а он весь седой, и всегда таким был, сколько Лешка себя помнит. На веслах в той лодке вальяжный чернявый Паша Грач с длинным
