тебя после танцев?
Она подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась.
– Позволяю, – усмехнулась.
И Паша почувствовал, что смеются не над ним. В ответе не было ни высокомерия, ни пренебрежения, когда сказала «позволяю». Скорее, шутливое удовольствие. «А я, дурак, боялся», – с неимоверным облегчением вздохнул он.
– А меня Пашкой зовут, – сказал как-то даже залихватски.
– А я знаю, – подхватила она его тон, как бы передразнивая. И они, теперь уже оба, рассмеялись.
Когда закончилась музыка, Паша отвел ее туда, «где брал» и где уже стояли ее подруги. Посмотрел на часы: до конца – около сорока минут. Можно еще раз пригласить Наташу. А, может, и не один. Знал, что вряд ли притронется к ней наедине. И потому воспользоваться этой возможностью здесь было очень даже резонно.
Следующий танец – шейк – танцевали своей группой. А следующий – он прозевал. Какой-то парень постарше, которого Паша ни разу до этого не видел, «увел» его Наташу в круг. Потом снова махали руками. И только после этого удалось пригласить любимую. Он заранее, сразу после шейка, пошел в ее направлении. И хорошо сделал: краем глаза увидел, как опоздавший – тот же парень – развернулся и пригласил другую девушку. Вроде бы он шел к ней, а не к Наташе. Паша мысленно показал ему фигу: «Вот тебе». От удовольствия, что получилось опередить конкурента, на душе стало неимоверно хорошо.
– А что это за парень с тобой танцевал? – после некоторого молчания не удержался он, – Ты его знаешь?
– Ух, ты! А это что – ревность? – лукаво вопросом на вопрос ответила Наташа.
У него перехватило дыхание. Почувствовал, как загорелись уши и щеки.
– Да нет же… Просто спросил… Просто я его раньше ни разу не видел.
– Знаешь, Пашечка, так и я его впервые вижу, – в ее голосе проскочили покровительственные нотки.
И Пашечка вконец стушевался. Он бессовестно промолчал, оставив ситуацию без дальнейшего развития. Но это только вовне. Внутри же он себя уже обругал последними словами, где самое мягкое было, наверное, «идиот». Наконец, после непростительной, как ему показалось, паузы он вновь обрел голос.
– Наташа, если я тебя обидел, прости, пожалуйста.
– Да не обидел ты меня ничем, Паша. Я просто не предполагала, что ты такой серьезный и не поймешь, что я шучу… Я пошутила, – надавила она как-то особенно на последнее слово и посмотрела на него внимательно. И он не отвел по обыкновению взгляд. И душу обожгло прикосновением чего-то такого, что невозможно увидеть, нельзя понять или почувствовать. Да и слов-то, наверное, нет таких, чтобы описать, что произошло. Он вдруг осознал, что не любил Наташу до сих пор. Что только с этого момента началось это настоящее всепоглощающее нечто, которое называют любовью. Сердце на мгновение замерло. Но это мгновение показалось чуть ли не равным всей его жизни – таким емким и всепоглощающим
