глазами, которые он регулярно наблюдал на подоконнике в доме напротив. Тимофей разочарованно вздохнул и стал раздумывать, кто бы мог тогда здесь мяукать.
Единственный вывод, который приходил в голову, был несколько странен. Но с ним приходилось мириться, ибо в комнате, кроме него и застывшей дамы, никого не было. Тогда Тимофей подумал второй раз и логично предположил, что именно она, то есть дама, пытается с ним поговорить, но, будучи малообразованной в языках, не в состоянии это сделать грамотно. Несмотря на всю свою пушистость, кот не знал, что Екатерина Дмитриевна владела несколькими языками и успешно пользовалась этими умениями, когда ее приглашали в архив библиотеки, чтобы перевести или рассортировать по каталогам историческую придворную корреспонденцию.
Тимофей благородно решил оказать несчастной помощь, подошел к ней поближе и попытался начать разговор – медленно и очень внятно. Каково же было его удивление, когда Екатерина Дмитриевна, вся сотканная из этикета и воспитания, ничего не ответив, отвернулась от него к стене и стала слегка дергать застрявшую часть прически в тщетных попытках извлечь ее из камня. При этом она слегка постанывала. Словом, мурлыкать у нее опять не получалось. Увидев, что дама в безнадежном положении, Тимофей, истинный кавалер от природы, не мог оставить ее в беде. Кроме того, он рассчитал, что свободно передвигающийся поставщик еды лучше прикованного к стене. Легким прыжком он взлетел на стул, потом на плечо несчастной, потом на стенку и, махнув лапкой, высвободил завитую прядь из заточения. Приземляясь, он изящным движением кончика хвоста вытолкнул из стенки застрявший подол платья. Все произошло не просто быстро, а молниеносно, так что Екатерина Дмитриевна даже не успела испугаться. Когда же она почувствовала свободу движения головой и всем телом, то и вовсе забыла о неподобающем использовании ее плеча в качестве трамплина для прыжка. Освобожденная дама поправила прическу, нежно провела ладонью по голове Тимофея, который тут же весь изогнулся, чтобы максимально увеличить площадь поглаживания. Слова похвалы начались с уже знакомого «Ах, ты», но продолжились приятным «мой хороший». И все это было произнесено хоть и не благообразным мурлыканием, но покладистым и благодарным тоном, соответствующим положению спасенного.
Тимофей, довольный и веселый, отправился в свой уголок почивать перед обедом. Ибо каким-то особым внутренним нюхом он почуял, что через короткое время обязательно последует трапеза, и непременно в ней будет присутствовать одно из его любимых блюд. Однако природная бдительность его не дремала (ни до, ни после, ни во время сна). Поэтому, когда Екатерина Дмитриевна потянулась за туфлей и попыталась ее извлечь из стены, Тимофей произнес негромкий, но твердый протест, на что внучка фрейлины пожала плечами и, жалостливо взглянув на туфельку, сказала: «Не оставлять же ее висеть так… Можно, конечно, рамку вокруг повесить. Будет хотя бы на картину похоже. Но это какой-то глупый модерн получится. А я
