Концерт Патриции Каас. 8. И что дальше (Под Москвой). Марк Михайлович Вевиоровский

      Тут в дверь наконец прорвался главврач.

      – Что тут происходит? Кто вы такой? Кто разрешил?

      – Тихо, док. Вот кто я, – и Свиридов раскрыл перед носом врача свое генеральское удостоверение.

      Врач увидел окровавленные куски марли в тазике и прикрытую одеялом грудь раненого.

      – Но рану вы обработали, надеюсь?

      – Надейтесь. – Свиридов сдвинул одеяло с груди раненого, на которой не было следов раны, а только более светлая кожа. – Ему требуется переливание крови, можно капельницу с физраствором и никаких антибиотиков. Слышите, никаких!

      – Сестричка, отмой осколок и отдай Люсе. А вы пустите сюда всех женщин, что маются у вас во дворе.

      Девушка Люся была сама в полуобморочном состоянии и ее пришлось приводить в чувство.

      – Мичман, ты особо не болтай. Есть еще похожие случаи? Неизвлекаемые осколки, незаживающие раны?

      – Есть, товарищ генерал. Я проведу.

      После того, как Свиридов почистил несколько незаживающих нагнаивающихся ран, в коридоре его нагнал генерал Громов.

      – Ты и сюда добрался, Свиридов!

      – Слушай, Борис Всеволодович, добраться сюда было трудновато. Да и вроде епархия не моя. Но если к завтрашнему дню дорогу к госпиталю не приведут в порядок, то мне придется и за это взяться. Но тогда не обессудь – удовольствий не обещаю.

      – Да ты же знаешь, Анатолий Иванович, за всем не углядишь!

      – Подбирай себе помощников поумнее да потолковее. Глядишь, будет порядок.

      Несколько операций Свиридов сделал, окруженный плотным кольцом врачей, и в историях болезни нескольких раненых появились его записи с четкими рекомендациями по дальнейшему лечению.

      В этот раз Свиридов спел всего две песни, но он пообещал скоро приехать, да и подметил множество недочетов, которые вознамерился исправить.

      Он устроился в центральном холле бывшей усадьбы – отсюда его лучше всего было слышно в большинстве палат.