на горизонте, даже когда его нет. Потом я начал замечать второе, не менее нелепое качество: в ее присутсвии я совершено перестал понимать склониния и глаголы. Мужские существительные склонял, как женские, женские – как средние, средние и вовсе не склонял. «В киоске я купить хорошую журналу, пачко сигаретов, бутылко пиво. Я говорить со студентами о трудностях изучение языки и жизни за рубежой». Можно было бы подумать, что это плохой знак, и что надо было от нее держаться подальше. Но я, естественно, так не думал.
Стоя на балконе, я увидел вдалеке другую фигуру, слегка прихрамывающую и влюбленную фигуру Стива. Он не всегда стоял на горизонте, просто был очень большим, и сегодня, в ранее субботнее утро, толпы не было. Подошла его очередь устно тестировать студентов. У меня был урок, но студенты всегда опаздывали, иногда на полтора-два часа. Иногда приходили за 15 минут до окончания урока. Но были довольны, не хотели ничего менять, и мне приходилось сидеть в школе и ждать. Со Стивом сидели наверху в учительской. Он с собой пиво принес и опохмелился.
Не хотелось мне говорить, но Стив не мог молчать.
– Я тебя понимаю, – говорит, – судя по одномоу тому, что ты видел, дело плохое. Но ты же не знаешь все, ты ее не знаешь, она такая безащитная, у нее отца никогда не было, ушел, и поэтому она такая. Я могу ей помочь, излечить, научить доверять. Да, да, бред конечно, я представляю, как это выглядит – абсурдно, но это правда. Она прямо как маленькая девушка.
– Да, мы видели, – говорю, но и сразу почувствовал себя циничным. – Ты до сих пор у нее живешь?
– Да, я не могу уйти. Иногда мы лежим на постели, знаешь, все невинно, просто лежим, и она мне говорит: «Если ты уйдешь, я даже не знаю, что я сделаю, я себя убью, наверное». И она это говорит так тихо, так искренно, мне становится страшно.
– Какой ужас!
– Да, ужас, но, может, и судьба, она мне еще нравится, я хочу на ней женится и уехать. Слушай, пойдем после работы в кабак? Она тоже хочет.
– Нет, друг, извини, не хочу, у меня есть свои перепендюльки.
Не хотелось пачкать свои новые чувства еще раз, особенно сегодня, когда, по всей видимости, опять надвигалась гроза. Кипели чувства к девушке, и я собирался что-то предпринять. С русским студентом, Максимом (все называли его Мэд Макс, потому что чокнутый был слегка, как в фильме), пошли в кабак и я ему все рассказал. Он был подобного склада ума, с филфака, и уговорил меня написать ей поэтическое письмо, которое он предлагал перевести потом на русский. Идея понравилась мне. Если она такая, которую люблю, ей понравятся мои неуклюжие мысли и еще более нелепые стихи. Под действием легких наркотиков табака, пива и стихов, сочинили что-то великолепное. Полностью не приведу. Слишком краснею. Началось довольно, по моему, мило: «Ниночка, Нина, Ни-ноч-ка! Все в тебе, ну все в тебе по мне! Я нахожу себя глядя на тебя, вечно на горизонте! Даже тогда, когда горизонта нет». Но, по-моему, он слишком
