на солнце небоскрёбы, их отражение в синеве Гудзона. Увидел бы, что люди вновь ходят по этажам, куда двадцать лет назад он направил самолёты, увидел бы, что американцы и люди со всего мира ходят там без страха, что христиане носят нательные кресты, а женщины не скрывают лица под паранджой.
И пусть эта старая облысевшая гнида с поседевшей бородой рыдает, потому что жизнь прошла напрасно. Им не удалось то, чего они больше всего хотели, – не удалось вселить в нас страх.
В наушнике раздались команды. Алессандро открыл глаза и пробежал взглядом по сводке данных. Через пять минут высадка.
– Готовсь, ребята! – крикнул он, поворачивая голову к своим. – Пять минут!
Те оживились, привычно проверяя оснащение и парашюты за спинами. Один за другим они поднимались со своих мест, отстёгивали ремни и надевали лицевые маски. В визорах их чёрных шлемов горели красные огоньки, и Алессандро пришло в голову, что подобный дизайн сделали специально – воин должен внушать страх. Ребята в лицевых масках и в камуфляжных костюмах, с ранцами парашютов и автоматами взаправду походили на тёмных ангелов, пришедших собрать урожай грешных душ.
«Что же, – усмехнулся Алессандро, – так и есть. Мы идём за душами грешников…»
– Три минуты, – напомнил ему голос в наушнике. Вслед за этим он услышал переговоры командиров. Три отряда уже выбросились, на подходе была тяжёлая техника. Судя по всему, враг не ожидал атаки, его даже не было в зоне видимости. Значит, самое сложное, что предстоит на первом этапе, – перегруппировка. Алессандро был спокоен за своих ребят: штурмовой спецназ войск Евросоюза, лучшие из лучших, они знали своё дело.
Раздался предупредительный сигнал, и задний люк самолёта медленно опустился, как трап, приглашающий всех желающих ступить в черневшую под ними грозовую тучу. Лучи восходящего солнца освещали голубое утреннее небо вокруг, внизу сгущались тёмные облака.
– Трахнем их! – крикнул Алессандро и с удовлетворением услышал ответное:
– Да сами трахнемся!
Они выстроились у люка. Алессандро встал в первом ряду и размял шею, хрустнув суставами. Тремор прошёл, но сердце билось, как перед самым первым прыжком.
Сигнал. Переглянувшись с ребятами, Алессандро пробежал два метра до люка и нырнул в бездну, отдавшись на волю бури. Он почувствовал её кожей, ветер льдом резанул незащищённые уголки шеи, он услышал его завывания и полетел куда-то вбок – его сносило потоком воздуха.
Он развёл руки и ноги, став похожим на бабочку; повернул голову направо, наблюдая за падением своих ребят, и на несколько секунд оказался ослеплён солнцем, пока визор не уменьшил яркость изображения. Через несколько секунд солнце пропало, пропало и голубое небо – Алессандро теперь смотрел только вниз, через серую тучу. Темнота обступила его, он летел как в тумане; вдруг на секунду всё прояснилось, сверкнула молния. И ещё одна. И ещё.
