ведь они не так близко знакомы, отчего эта великолепная женщина прониклась к ней симпатией?
– Нет, – призналась она и ощутила облегчение.
– Вот видите, – тихо рассмеялась Марианна.
– Но теперь все изменилось! И я счастлива, как никогда.
Марианна исследовала Тоню, изумляясь и восхищаясь. От былого настороженного предубеждения не осталось и следа. Глаза, расположенные так близко, казались Тоне сострадающими, даже слегка испуганными, удивленными, знающими больше всех, мягкими.
– Это ненадолго, – шепнула Марианна, испытывая чувства врача, обязанного сообщить пациенту дурную весть.
Тоня испытала разочарование, испуг, словно то, что говорила эта женщина, непременно обязано было сбыться.
– Почему же? – спросила она без обиды или издевательства над осведомленностью собеседницы в том, чего та знать не могла.
– Проблемы всегда возникнут. Не здесь, так там. Не из-за безразличия, так из-за измены, не из-за измены, так из-за чрезмерного контроля. Человек никогда не может удовлетвориться тем, что имеет. Люди просто физически не могут быть счастливы дольше недели.
– Но вы производите впечатление счастливой… – замялась Тоня, испытывая противное жужжание в животе от услышанного. В душу ей закрался страх.
– Производить впечатление и быть – не одно и то же. Все мы в конечном итоге ищем лишь одного – счастья. А счастье – это понимание. А понимание может обеспечить только любовь, поскольку только она дарует потребность к сближению. Но счастье – совокупность желаний, а, поскольку человек – существо ненасытное, стоит сбыться чему-то, жаждет другого, следующего. Так что я вам искренне желаю сохранить то, чего вы добились такими усилиями. И ценить то, что имеете. Похоже, это главное в жизни. Не всем удается это.
Тоня не поняла последнего высказывания, а Марианна не обратила внимания на это, охваченная своими мыслями. Жалостливое недоумение собеседницы не достучалось до нее.
– Хотя, возможно, мы ненасытны в силу характера, а не потому, что все происходит по шаблонам. У всех по-разному, надо полагать. Возможно, я кажусь вам самонадеянной, странной, воображая себя провидицей, но… Мне не так много лет, а я чувствую себя старухой. Пытаюсь уйти от этого ощущения, но не выходит. Мне кажется, что я все испытала, все познала, больше ничему не удивлюсь. Я говорю это, потому что знаю, что женщина долго не может оставаться счастливой. Нам все кажется прекрасным, пока мы не узнаем это лучше.
На изумленный, негодующий вид Тони ей пришлось тотчас дать пояснение.
– Моя мать, особа незаурядная, хоть и без воображения, происходила из обедневшего дворянского рода. Обедневшего после турецкой войны. Восстановить достаток ни у кого не хватило ни сил, ни таланта. Как водится, она мечтала о любви со всеми последствиями. Как водится, полюбила она не богатого престарелого генерала с чудовищными складками на животе, способными отбить всю признательность или на крайний случай вежливый интерес, а молодого поручика. Не то чтобы он был невероятно
