в машине поменялась, словно уютное прежде кресло стало колючим, стёкла темнее, а от хозяина автомобиля волна ярости ощущается чуть ли не физически.
– И за сколько Вы продаётесь? – поинтересовался синеглазый, глядя подчёркнуто не на меня и сжимая руль так, что пальцы побелели.
Вот интересно, это он специально такую двусмысленную форму вопроса выбрал? Или он не понимает второго смысла, а это моё испорченное подсознание играет такие шутки?
– Я не продаюсь, – сообщила я, всхлипывая. На этот раз киару на мои слёзы никакого внимания не обращал. Возможно, считал, что так мне и надо? Так и должно быть – раскаивающаяся, заливающаяся слезами преступница, вымаливающая прощение. Что-то ролевыми играми повеяло… как-то не вовремя и некстати.
– То есть это Вы из личной неприязни? – заинтересовался он и даже повернулся ко мне.
– Это Вы о чём? – спросила я крайне неубедительно, пытаясь напомнить самой себе, что у нас презумпция невиновности. Вроде бы.
Вместо ответа киару коснулся экрана на приборной панели и запустил запись с чьего-то видеорегистратора, где видно, как я открываю дверь машины. И, увы, почему-то не видно ничего дальше – про типа в чёрной куртке. Так что вывод киару сделал явно однозначный.
– Итак? Личная неприязнь? – очень любезно и очень холодно предположил он.
– Нет, – сказала я. И совершенно не эстетично шмыгнула носом.
– Это как-то должно помочь Никите Рекунову в решении его проблем? – кажется, киару не терял надежду обнаружить хоть какую-то логику в моём сегодняшнем поведении. Увы. Если бы мне самой сейчас понять, как я могла на такое пойти… да и сам мотив – «я просто не хотела, чтобы Вы знали, что я рисую Вас, как настоящая маньячка» тоже не звучит…
– Нет, – вздохнула я. – Думаю, не поможет…
– Тогда что? – с чрезмерно подчёркнутым смирением. Дескать, терпение у меня почти безграничное, но ты, человечка, уже у самого края.
Я молчала, закусив губу. Действительно, что? Глупость, доверчивость и мучительная неловкость? Неужели, это я? Говорят, человека определяют его поступки, и вот так вот поступает Мария Романова…
– Ладно, не говорите почему, скажите где! – уже серьёзно потребовал киару.
– Я ничего не брала, – обречённо закусываю губу, понимая, что к настоящей части допроса киару только собирается приступить.
«Да ну?» – сказал взгляд ярко-синих глаз.
– Честное слово! – отчаянно выпалила я и почувствовала себя школьницей. И, наверное, поэтому сбивчиво, торопясь и спотыкаясь, стала объяснять про типа в чёрной куртке.
Он слушал молча, снова глядя перед собой, но руки с руля убрал.
– Выходите, – сказал он, когда я пошла на третий круг в своих уверениях, что того типа я не знаю, хотела забрать только альбом, но и его не забрала, и вообще, это цепочка ужасающих совпадений и недоразумений.
Я осталась сидеть.
