месту от Мелиссы, как раз огибающей его.
– Для Марины Инкики, – сказала она. – Слышала, ты переключил на неё пристальное внимание.
Рэйн не видел её лица вполне, но она явно улыбнулась. Была рада за друга? Или за себя? В любом случае больше она ничего не сказала.
Принц дождя последовал за священником и девушкой.
Экипаж Бенедикта дотлевал в виде угля и пепла на мостовой. По словам оглушённого возницы, в неё ударила молния, а кони… прилегли. Теперь губернатор и капитан доспешников, сменив тему спора, стояли поодаль над дымящимися животными и снова изъявляли друг другу своё неудовольствие, не замечая ничего вокруг. Что за извращённое удовольствие у этих двоих?
– Придётся воспользоваться моим… – начал было Рэйн, но тут перед Мелиссой остановился полностью чёрный экипаж с гербом в виде щита и с изображённым на нём белым пылающим крылом. Левенхэм. Он всё увидел и, чёрт его раздери, решил быть предупредительным.
– Эдриен! – весело воскликнула Мелисса. – Такая неожиданность!
– Я случайно оказался здесь, клянусь, – блестя глазами, засмеялся он, выйдя и выпрямившись во весь рост.
"И это после случайного её падения тебе прямо в руки?" – мысленно поразился Рэйн.
– Бенедикт, я думаю, Эдриен отвезёт и вас, если пожелаете, – обернулась Мелисса к кардиналу Гурана. Она засветилась от удовольствия.
– Не стоит, пожалуй, я останусь дома, в Три-Алле.
Левенхэм помог Мелиссе забраться в карету и Рэйн, сделав полшага к кардиналу-праведнику, негромко спросил:
– Вы думаете с ним, равнодушным сердцеедом, женщина не в опасности?
Бенедикт осознал, что ему предстоит длительный эпизод сомнений и неуверенности, так как Левенхэм был достаточно знаменит любовными победами. Граф обладал экзотической внешностью для чистокровного аконитского крылатого, обязательной и самой яркой, впечатляющей частью которой был будто бы горящий жарким пламенем взгляд. А ещё он знал, как быть приятным. Это далеко не всё о Левенхэме, но и этого хватало женщинам, чтобы влюбляться без памяти.
– Я уверен, что вы хуже, чем кажетесь, – наконец сказал Бенедикт Санктуарий. – Вы хуже моего предка. Он – добродушный болван. Вы – лицемер. Весьма и весьма озабоченный чистотой своей маски.
Рэйн мог бы спросить, как кардинал пришёл к такому выводу, ведь врождённые достоинства, помноженные на долгую душевную работу и искреннюю веру, не могли заставить Бенедикта пытаться оправдываться, защищаться или угрожать таким образом. Нет, скорее всего, священник действительно увидел в приятеле предка след греха, если не преступления.
Но он всё же единоверец. Это заставило Рэйна сыграть в поддавки:
– Да, моё дело заставляет меня быть таким. Это не означает, что я не осознаю своей ущербности.
– Дело? Великой важности, надо полагать? – почти насмешливо спросил кардинал. Он чувствовал, что задел за живое и неуклюже пользовался.
– Более или
