улыбчиво оглянулся на жену, согнувшуюся на дальних грядках, перевёл взгляд на временный навес, где в тени висела детская люлька, снова повернулся к солдатам.
– Трое. Пока трое.
И засмеялся беспричинно, вслед отъезжающим конникам.
Дальше и дальше брякали в заплоты, в ворота солдатские сапоги. Всё глубже в людей проникал неведомый страх. Откуда он? Откуда?
Но особенно страшно становилось, когда солдаты отмахивались и не записывали фамилии. «Не приказано». Вот он когда подкатывал. Страх. Обнимал крепко-накрепко и сдавливал не только горло, но и саму душу.
– Это что? Уже списали нас, что ли? Коль фамилию не надо.
– Может уехать? Пока не поздно…
– Куда ты уедешь? А дом? А скотина?
Бабы начинали выть, уткнувшись в подушку, чтобы заглушить свой плач. Чтобы не нагонять понапрасну жути ни на соседей, ни на своих же детей. Зажимались и тихонько выли, поскуливали.
– Может ещё стороной пронесёт.
– Может и стороной. А, может Бог дождичек пошлёт. И, правда, помолись лучше, выть-то всегда успеешь.
Мимо окон мелькнула торопливая фигура и на пороге возникла Валька, дальняя родственница. Она действительно была дальняя родственница, кажется племянница не то в третьем, не то в четвёртом колене. Но она этой связью дорожила и при любой беде или радости всегда прибегала за советом.
– Двери закрывай! Двери!
– Дак, закрываю.
Но дыму уже напустила, даже не дыма, а запаха дальнего пожарища и, показалось, что пожар придвинулся ещё ближе.
– Мой послал спросить: чо делать-то. Собираться, да убегать, что ли?
– Тебе что, солдаты не сказали? Молиться надо! А ты по деревне носишься.
– Это не солдаты. Это лесная милиция. Говорят, у них есть разрешение расстреливать на месте, за любые поджоги.
– Врёшь?!
– Ничего не вру. Они сами говорили, что могут любого шлёпнуть, кто с огнём будет замечен. И что у них на это бумага имеется…
– Вот те на!… По сурьёзу…
Повисла тишина. Валька, едва двинувшись, присела на самый край лавки и, склонившись, тихонько заплакала. Её никто не останавливал, не одёргивал, так и плакала, всхлипывая чуть слышно. Успокоившись, медленно поднялась, каким-то прощальным взглядом окинула тётку, ребятишек, прижавшихся друг к другу в углу и не шелохнувшихся даже, шагнула к двери.
– Бог с вами. Прощайте пока.
Никто не ответил. Валька плотно притворила двери и торопливо мелькнула мимо окон в обратную сторону.
Григория направили в эту деревню, со странным названием «Головни» для предотвращения панических настроений населения и, по возможности, ликвидации возникающих пожаров. Лошадёнка, вроде и не старая ещё, тянула ходок без особого удовольствия и постоянно норовила перейти на шаг, а то и вовсе остановиться. Приходилось постоянно подгонять её, покрикивая и
