юношу с его обострённым чувством справедливости не могло не затянуть в воронку революционной борьбы.
Своим исходом старший брат во многом предопределил судьбу Владимира. С одной стороны, гибель Александра явилась страшным потрясением для сознания семнадцатилетнего юноши. Легко представить себе смятение гимназиста! Его брата – этого в высшей степени порядочного, доброго человека, проявлявшего столько заботы и любви по отношению ко всем, вызывавшего гордость близких своими научными успехами, – тащат на эшафот грубые палачи-мужланы! Это казалось бредом, дурным сном…
Помимо естественной боли, вызванной потерей любимого человека, пришло и прагматичное осознание крушения надежд. Наш гимназист уже в ту пору обладал сознанием многоопытного мужчины. Недаром многие, кто знал его долгие годы, говорили, будто у Ленина, на их памяти, не было молодости. Его – ещё совсем юного по годам – сокурсники называли «стариком», а годы спустя соратники по борьбе не раз шутили, что Ленин даже ребенком был, вероятно, такой же «лысый и старый».
Итак, Владимир быстро понял, что как родственнику опасного государственного преступника, ему не сделать классической карьеры в судейских инстанциях империи, ни за что не преуспеть, даже пойдя по стопам отца, по преподавательской линии, сколько бы он ни прилагал для этого усилий. Клеймо неблагонадёжного всегда будет светиться на его лбу – и не важно, что в нём от рождения семь пядей. В России, с её традиционным чинопочитанием и культом хороших анкет, человеку с подмоченной биографией система никогда не позволит выдвинуться. Каждый раз, когда в «высоких» кабинетах станет решаться вопрос о назначении перспективного кандидата на новую должность, награждении его заслуженным орденом, будет всплывать, что он родственник «того самого негодяя», казнённого за покушение на венценосную особу.
Вот и в высшее учебное заведение абитуриента Ульянова, окончившего гимназию «по первому классу», то есть с золотой медалью, приняли далеко не сразу. Понадобилась блестящая характеристика, которую выдал одному из лучших своих выпускников директор Симбирской гимназии Фёдор Михайлович Керенский (да-да, отец того самого Александра Керенского – главы Временного правительства, чудом сумевшего в октябре 1917-го сбежать от самосуда ленинских матросиков), чтобы студент Ульянов был зачислен на первый курс юридического факультета Казанского университета. Как бы отделяя своего воспитанника от его преступного брата, Керенский пишет в характеристике: «Ни в гимназии, ни вне ее не было замечено за Владимиром Ульяновым ни одного случая, когда бы он словом или делом вызвал в начальствующих и преподавателях гимназии не похвальное о себе мнение…».
В общем, дорога к высшему образованию была открыта. Владимир выбрал более-менее свободную адвокатскую профессию, хотя преподаватели гимназии и советовали ему идти в математику. На вопрос одного из них, почему он решил поступить на юридический факультет, а не на
