скрывались под маской глубочайшего невежества и деревенского тупоумия. С виду Готар был простоват, слаб и неловок; но стоило ему получить поручение, как он становился вертким, как рыба, ускользал из рук не хуже угря и читал мысли по глазам. У него было добродушное круглое краснощекое лицо, сонные карие глаза, подстриженные на крестьянский манер волосы и простая одежда. В придачу ко всему он был мал ростом и мог запросто сойти за десятилетнего. При постоянном содействии кузины, помогавшей им на протяжении пути от Страсбурга до Бар-сюр-Оба, во Францию через Эльзас, Лотарингию и Шампань прибыли г-да дʼОтсер и де Симёз в сопровождении многих других эмигрантов, в то время как другим заговорщикам, не менее храбрым, пришлось преодолеть скалистые берега Нормандии. Переодевшись в рабочих, дʼОтсеры и де Симёзы шли пешком, от леса к лесу; проводниками им служили люди, три месяца назад отобранные самой Лоранс из числа самых преданных приверженцев Бурбонов, которые в меньшей степени рисковали привлечь к себе внимание полиции. Эмигранты спали днем и путешествовали ночью. Каждый вел с собой двух преданных солдат: один шел впереди группы, разведывая местность, другой – позади, чтобы на случай беды облегчить отступление остальным. Благодаря этой армейской предусмотрительности долгожданный отряд без происшествий добрался до условленного места – леса Нодем. В страну через швейцарскую границу вошли еще двадцать семь дворян и с подобными предосторожностями направлялись сейчас по землям Бургундии в Париж.
Г-н де Ривьер рассчитывал собрать пять сотен человек, из которых сотню составляли бы дворяне, офицеры этого священного отряда. Г-да Полиньяк и де Ривьер, осуществлявшие общее руководство операцией, действовали эффективно и безупречно; имена заговорщиков хранились в тайне, которая так никем и не была раскрыта. Поэтому справедливо будет сказать, что, невзирая на откровения некоторых деятелей в эпоху Реставрации, Бонапарт не представлял истинного масштаба заговора, как Англия не догадывалась о том, сколь серьезная опасность грозит ей со стороны булонских военных лагерей (и это при том, что полиция ни до, ни после не имела такого блестящего во всех отношениях руководства). Когда наша история только начиналась, трус – какие всегда находятся в числе заговорщиков, если число их не ограничивается немногими людьми, одинаково сильными духом, – под угрозой смерти дал показания, к счастью, весьма недостаточные для того, чтобы определить масштабы заговора, но достаточно ясные в отношении его цели. Поэтому полиция, как мы уже знаем из разговора Малена и Гревена, позволяла заговорщикам действовать свободно, дабы собрать о затеваемом покушении как можно больше сведений. Тем не менее руки правительства были в некоторой степени связаны из-за деятельности Жоржа Кадудаля, человека весьма предприимчивого и самостоятельного в решениях; он в это время скрывался в Париже с двадцатью пятью шуанами[39] и также планировал покушение
Шуаны (фр.
