от мести. Сегодня будет так же.
– Я хочу знать!
Вот же упорный. Использовать его для информационной диверсии, что ли? Такой в себе держать не станет. Все, что я ему сейчас скажу, станет известно всей варяжской дружине. Велика ли вероятность, что моя версия событий будет принята? Среди варягов меня уважают. Но уж точно не больше, чем Трувора. Хотя у Трувора в данной ситуации позиция слабая. Однако есть еще Ольбард, лицо, скажем так, незаинтересованное. А Ольбард Синеус… Как по мне, так он еще и покруче, чем Трувор. Будь я на месте Рюрика, я бы именно его сделал лидером варяжской дружины. Да он и был лидером, когда мы все ходили под одним парусом. Это, кстати, интересный вопрос: почему Рюрик произвел такую рокировку. Не от того ли, что, по словам Зари, ее папа был номером два в градации варяжской элиты. Сразу после их главного князя Улеба? Трувор – второй, а Ольбард – только третий… Но он точно не глупее Трувора и отлично знает, что «правд» ровно столько, сколько заинтересованных в исходе сторон. И моя интерпретация событий весьма уязвима. Хотя бы потому, что в любом бою потери неизбежны, а победитель – тот, кто сумел отхватить крупный куш. Цель оправдывает средства, как гласит пословица[4]. Да, моя трактовка событий уязвима, но почему бы не попробовать?
– Хочешь знать, что я сказал твоему отцу, Вильд? Я сказал ему, что он обменял кровь ваших отроков на милости князя Рюрика.
– Их убили в бою! – тут же возразил парень. – Мы победили, и князь вознаградил нас за победу. Нехорошо, что князь ничего не дал вам. Я считаю это несправедливым, и не я один. Но при чем здесь отец? Это бой. В бою убивают. Меня тоже могли убить. И тебя.
– Меня убить труднее, чем тебя. Такие, как ты, были не готовы к такому бою. И твой отец не мог этого не знать. Потому и устыдился, когда я сказал ему об этом. Устыдился и рассердился. На меня. Так бывает, парень. Когда тебе напоминают о том, что ты хочешь забыть, ты сердишься не на правду, а на того, кто ее сказал.
– Не вижу ничего постыдного в том, чтобы погибнуть в бою! – решительно заявил Вильд. – Мы – воины. Мы знаем, что у наших врагов тоже есть мечи!
Пафосно так сказал. Наверняка повторил чей-то лозунг.
– Вот из-за этого мы с твоим отцом и поспорили.
Надеюсь огорчение, которое я изобразил голосом и выражением лица, выглядело искренним.
– В отличие от твоего отца я никогда не согласился бы послать в бой тех, кто к нему не готов. Я не послал бы своих умирать только потому, что кто-то так захотел. Я считаю, что умирать должны враги, а не мои хирдманы. И у твоего отца были те, кто не дал бы себя убить. И поначалу он именно их и хотел отправить вместе со мной. Не отроков. Гридней. С Ольбардом во главе. Но Рюрик не разрешил. Это он велел, чтобы со мной пошли вы, хотя это был не ваш бой. Вы были не готовы. Ни один из вас, кроме Харры. И твой отец это знал. Но Рюрик велел – и твой отец сделал, как велено. И вчера я ему об этом напомнил. То, что он продал вашу кровь, ваши жизни Рюрику.
– Но князю-то зачем наша смерть? – Вильд все еще сомневался.
– Не ваша, моя. И моих хирдманов. Если бы нас убили, Рюрику не пришлось бы нам платить. И, скорее всего, наше имущество и нашу добычу он бы тоже забрал. Если бы нас всех убили. И вас – заодно с
Вообще-то данную фразу приписывают основателю ордена иезуитов, но герой вправе об этом не знать.
