громко закричал он.
Но доведенный до белого каления Федя Чмо не замечает охранника. Сержант Иванько не заставляет себя ждать. Наносит прикладом автомата удар по его большой голове, которая чем-то напоминает тыкву.
Федя валится на пол. Не первый раз сегодня. С трудом поднимается. Бросает в сторону Молдавана ненавидящий взгляд и говорит:
– Ты у меня все равно свое получишь.
– Как таких подлецов земля носит! – удивляется Молдаван. – Ты его хоть убей, а он все равно свое.
Мы с Мишей подходим к Валере Окуджаве. Он продолжает лежать, не вынимая рук из-под одеяла. Валера – коренной сибиряк. Этот светлый, всегда улыбающийся мужчина лет сорока – ничего не имеет за душою, кроме таланта.
Он родился и вырос в Анжеро-Судженске. Играл и пел, читал сочиненные им стихи в подпольной бордели. Трахал всех девок подряд, своих горячих поклонниц, которые, открыв рот и часто вытирая глаза, чтобы по щекам не побежала черная краска, до поздней ночи слушали сердцещипательные его песни, а когда двери заведения закрывались, шли за ним гурьбой до самого дома.
Любимец публики не только использовал своих многочисленных поклонниц, он пил водку, курил анашу, не против был побаловаться картишками.
Когда милиция накрыла притон, его настоящим организаторам удалось увернуться. Валеру подставили и раскрутили на полный срок.
Валеру прозывают Окуджавой, хотя он не носит усов и вообще не имеет с известным бардом ничего общего. Кроме того, что поет песни под гитару.
Сегодняшний мороз он перенес сравнительно легко. А сейчас, когда по бараку прошла спасительная волна тепла, и вовсе расслабился.
Либо хрен греешь, чтобы не отмерз? – спрашивает, улыбаясь, Молдаван.
Окуджава вынул руки. Там, где заканчивалось его туловище и начинались ноги, одеяло сразу поднялось вверх, точно обелиск.
Он видит, что мы заметили происшедшие перемены, раздвигает под одеялом ноги и тоже улыбается.
– Поднимайся! Весь барак уже на ногах, – говорю.
– Как я встану, если Валерка не дает?
– Пойди на скотный двор, – смеется Миша. – Сунешь кобыле Аське.
– Я ж не достану.
– Ящик подставишь и достанешь.
– Где я его возьму?
– У Шалого спроси, где взять. Вдул кобыле, как полагается, – смеется Миша.
– Вставай! Хавать пойдем, – напоминаю я.
– Как я встану, если Валерка торчит, как железный.
– Уже давно б сдрочил. Это, что поссать сходить. Лишнюю жидкость пока не сбросишь, он не успокоится, – продолжает полушутя объяснять Молдаван.
Наконец, Окуджава поднимается:
– Подождите меня. Сбегаю в бытовку, надо Валерку ублажить.
– Энергичнее рукою работай, – советует ему Молдаван, который, кажется, забыл и стычку со Чмо, и ледяное утро, и что от нас ушел лучший кореш Петя Труба, и сейчас занят только озабоченным Окуджавой. – Без завтрака нас оставишь.
Строем идем в столовую.
