А что, если она просто поняла Квазимодо неверно. Может, это не белк, а бэлк? Она попыталась переставить буквы, потому что, не исключено, это был какой-то шифр. Но что такое в таком случае клэб или клеб? Неправильно написанный хлеб?
Блэк? Уже лучше. По-английски это значит: «черный». Только при чем тут английский?
А может, «белк» – это иностранное слово? Если так, то Юлии оно ничего не говорило – а вдруг это какой-то древний вымерший язык или язык существующий, но малораспространенный? Что тогда?
Она попыталась переставлять буквы. Лкеб? Бекл? Елкб?
Юлия устало вздохнула. Нет, все это не имело ни малейшего смысла. Как и то, что она оказалась в бункере, охраняемом Квазимодо, который с ужасом ожидал какого-то грядущего Великого Белка.
А что, если это псевдоним, вернее, кличка или что-то в этом роде? Например, у всех этих рэперов, устраивавших баттлы, которых Юлия не выносила на дух, тоже были непроизносимые имена, составленные зачастую частично из русских и латинских букв.
Или, может статься, что Великий Белк – это известная медийная личность, о которой она, в силу того, что редко смотрела телевизор, не имеет понятия.
Юлия задумалась, желая припомнить, как часто смотрит телевизор и с чего она вообще взяла, что делает это редко.
В голове вдруг словно щелкнуло, и она вспомнила – ну конечно же имелся же этот околополитический комментатор и демагогический иллюзионист-агитатор, вальяжный и велеречивый, любящий дорогой коньяк и пестрые вязаные безрукавки. Господин Бэлкловский, то ли Светозар, то ли Святослав. Она в машине частенько слушает радио, на котором он каждый божий день с юмором и постоянными подколками что-то объясняет, напускает туману, в основном крайне изобретательно мороча слушателям голову, подобно пифии вещает, то и дело ссылаясь на свой любимый зороастрийский календарь, по которому якобы можно моделировать всю мировую историю вообще и российскую историю в частности.
Неужели это он ее похитил?
Юлия отмела эту еретическую мысль, однако настроение у нее заметно улучшилось. Какое-то время она думала над тем, есть ли в зороастрийском календаре год или месяц Белки. Или, быть может, Великого Белка?
Кто же, черт побери, он есть?
В этот момент дверь громыхнула, и Юлия от ужаса подскочила, уверенная, что своими мыслями привлекла Великого Белка и что он, чьего появления Квазимодо так боялся, заявился в подвал.
Чтобы съесть ее.
Хорошее настроение как ветром сдуло, Юлия дала себе зарок, что просто так не сдастся и будет бороться за свою жизнь до последнего, даже если этот Великий Белк окажется не человеком, а в самом деле сказочным монстром наподобие того же самого Бармаглота или склизких зубастых «Чужих» из одноименного фильма.
Но на пороге стоял Квазимодо, державший в руках старый полосатый матрас.
– Это для тебя! – произнес он, пронося матрас в камеру и
