заявление трудно чем-то возразить.
– Как это печально… – проговорил я.
– Да уж. Было очень… печально.
Судя по всему, с ответом я не угадал.
– И ничего не могли поделать?
– Практически ничего. Называли причины, по которым это могло произойти, но все сочли, что процесс необратим. Так что вот так.
– Вы могли бы попробовать что-нибудь другое. Сейчас столько всего мудреного изобрели… – Я не смог заставить себя изъясниться конкретнее.
– Я бы не стал воспитывать чужого ребенка, – покачал головой Дэмиан. – Сьюзан пыталась переубедить меня, но я не разрешил. Не видел смысла. Если ребенок не твой, то ты ведь по большому счету просто играешь в куклы. Да, это живые куклы. Но куклы.
– Многие бы с тобой не согласились.
– Знаю, – кивнул он. – Сьюзан тоже. Она не могла понять, почему ей приходится оставаться бесплодной, когда она не виновата, и это было вполне резонно. Пожалуй, мы поняли, что расстанемся, как только вышли из кабинета врача.
Дэмиан встал, чтобы еще налить себе вина. Он заслужил.
– Ясно, – сказал я, чтобы заполнить тишину. Меня страшило то, что должно было прозвучать.
Когда он продолжил, голос его стал решительней…
– Два специалиста утверждали, что это могут быть последствия перенесенной во взрослом возрасте свинки.
– Я думал, это миф, которым пугают нервных молодых людей.
– Так бывает. Редко, но бывает. Заболевание называется орхит, поражает яички. Обычно оно проходит, и все нормализуется, но иногда, изредка, не проходит. В детстве я не болел свинкой и считал, что уже не могу подхватить ее, но только я подумал, что она мне уже не страшна, у меня сильно заболело горло – через несколько дней после того, как я вернулся из Португалии, в июле тысяча девятьсот семидесятого года. Пару недель провалялся в постели, гланды распухли, так что, наверное, врачи были правы.
Я поежился и выпил. Мое присутствие начинало принимать неприятный оборот. Можно сказать, что это я пригласил Дэмиана в Португалию со своими друзьями. На самом деле все было гораздо сложнее, но отговоркой послужило то, что в компании недостает мужчин и хозяйка попросила меня пригласить Дэмиана. Последствия, как выясняется, оказались катастрофичными. Попытается ли он сейчас обвинить в своей бесплодности меня? Может быть, он вызвал меня для того, чтобы я признал свою вину? Чтобы показать, что я причинил ему той поездкой столько же зла, сколько и он мне?
– Не помню, чтобы тогда кто-нибудь заболел, – сказал я.
Но он все прекрасно помнил.
– Подружка парня, у которого была вилла. Нервная белесая американка. Как ее звали? Элис? Аликс? Пока мы там жили, она постоянно жаловалась на боль в горле.
– У тебя исключительная память.
– У меня было много времени поразмышлять.
В голове внезапно возник образ той выбеленной солнцем виллы в Эшториле, изгнанный из моей сознательной памяти лет на десять.
