должен был стать приводной радиостанцией для эвакуационной «вертушки», оказался полностью разряжен аккумулятор. А без этого прибора спасательная операция просто невозможна. Можно было спокойно выбросить за ненадобностью входящие в аварийный комплект сигнальный факел и специальное зеркало, с помощью которого терпящий бедствие лётчик должен сигнализировать пилотам спасательного вертолёта о своём точном местоположении. Всё равно толку от них теперь ноль. Ведь обнаружить затерявшегося в бескрайних джунглях человека можно лишь, предварительно запеленговав его аварийный радиомаяк и сузив район поиска до одного квадратного километра.
Вряд ли аккумулятор в радиостанции разрядился случайно. Слишком уж тщательно готовился этот вылет. Скорее всего, кто‑то специально позаботился о том, чтобы сбитый лётчик зря не сигналил и не привлекал к себе врагов. На тайные операции обычные правила войны и уж тем более человеческой морали не распространяются. Так уж повелось издавна, что взятых в плен шпионов и диверсантов расстреливают на месте. От них могут отказаться и свои…
Игорь вдруг понял, что «по умолчанию» предполагалось, что, оказавшись в подобном положении, он поступит так, как того требует долг советского офицера. А честный офицер Советской армии в плен не сдаётся. И раз спасательная операция в этом регионе невозможна, то остаётся лишь один выход… «Если я попаду в плен, то моё имя на Родине проклянут, – ужаснулся лейтенант, и начал вытаскивать пистолет из кобуры. – Георгий Иванович заставит Марину поверить, что я оказался мразью, предателем».
Нет, он не имеет права подвести свою страну, стать причиной грандиозного международного скандала. Ведь попадись он живым в руки врагов и кто знают, не вытащат ли из него под пытками нужные признания. После этого СССР обвинят в проведении тайных боевых операций на территории суверенного государства. Разве это не измена? Так стоило ли так ожесточённо бороться за свою жизнь в засасывающей его трясине?
Игорь вспомнил рассказы отца о лётчиках‑штрафниках. Впервые он на собственной шкуре ощутил, каково это – быть штрафником. «А как бы в такой ситуации поступил отец?» – задался вопросом Нефёдов‑младший. Ему вспомнился рассказ отца о том, как однажды тот оказался в горящем истребителе над территорией, занятой гитлеровцами. Подходящей цели, в которую можно было направить свой самолёт, поблизости не оказалось, а просто убить себя лишь потому, что комиссары успели загадить твои мозги своими пропагандисткими мантрами было не в стиле бати. По мнению Нефёдова‑старшего, так уходят из жизни лишь трусы и ограниченные фанатики. Конечно, штрафник всегда помнил про приказ Сталина «Ни шагу назад», согласно которому за сдачу в плен к ответственности привлекались члены семьи предателя. «Если ты нормальный мужик, то, конечно, не потянешь за собой в пропасть тех, кого любишь, – говорил отец сыну. – Но прежде чем прекратить свою жизнь, надо использовать все возможности для того, чтобы вернуться в строй и к своей семье. Ну
