и нет… Ты понимаешь? Согласен спасти своего друга такой ценой? К сожалению, добрые сказки кончились, Малыш… остались только страшные… Согласен?
– Да!
Одноглазый с сомнением посмотрел на меня и, пробормотав невнятно себе под нос что-то вроде: «Боже мой, что я делаю», сказал мне:
– Молодец. Я в тебе не сомневался. (и опять пробурчал себе под нос: «У меня просто нет другого выбора») Сейчас я произнесу слово… я произнесу его один раз… хорошо запомни его… но никогда… Слышишь? Никогда не произноси его вслух… до тех пор, пока не настанет время. Ты поймешь, когда оно придет. Слово это – страшная сила. Возможно, оно сможет тебе помочь.
– Я понимаю!
– Ох, боюсь, нет… но обязательно поймешь со временем… а пока просто сделай так, как я сказал. И ещё: никому никогда не рассказывай о том, что здесь произошло и произойдет. Если нарушишь обещание, не только твоему другу… всем… слышишь?.. всем будет очень плохо. Вот держи это и сохрани во что бы то ни стало. Когда-нибудь это спасет тебе жизнь.
С этими словами он что-то вложил мне в руку и, не дав рассмотреть, что это, повязал мне на глаза какую-то тряпку.
– Закрой глаза, запомни слово и ничему не удивляйся, что бы потом ни произошло.
Затем раздался низкий, вибрирующий гул… вспыхнул ослепительный свет, обжигавший сетчатку даже сквозь закрытые веки и плотную тряпку, и раздалось Слово.
А потом… потом я, кажется, снова потерял сознание.
Глава 5 «Костя»
В больничной палате царила неимоверная скука.
Я уже физически просто не мог соблюдать постельный режим. Под пижамой все тело чесалось и требовало выпустить его на волю, то есть облачившись в футболку, кеды и шорты, бежать из этих белых стен, куда глаза глядят… да вот… хотя бы на берег речки.
Расплющив нос об оконное стекло, я наблюдал, как мимо прошла стайка ребятишек с удочками, весело галдя и по очереди пиная пустую жестянку.
На меня снова обрушилось вселенское уныние и тоска. Если бы не слово, которое я дал матери, то давно бы уже убежал на речку даже в пижаме и больничных тапочках.
Но, вспомнив ее лицо в тот день, сразу отбрасывал подобные мысли. Лицо матери тогда было, как две капли воды, похоже на тети Зоино… опухшее, с красными безумными глазами…
Всегда аккуратно уложенная прическа висела какими-то неопрятными ведьмовскими космами… Но самое страшное было то, что она как будто немного тронулась рассудком в тот день. Постоянно повторяла одно и тоже: «Тебе не больно, сынок?… Не больно?.. Скажи, где болит?»
Она не слышала моих ответов и сжимала меня за плечи с такой силой, что на них потом остались синяки от ее пальцев. Потом ей сделали укол, и она немного успокоилась, но руку мою не выпускала и все блуждала диким взглядом по лицам окружающих.
В больнице я валялся уже третью неделю. Чувствовал я себя прекрасно как никогда и искренне
