лет.
Обычный рабочий день Артема был расписан по минутам. Он был сильно занят, очень уставал – ходил на встречи, что-то писал, что-то согласовывал, рисовал графики и презентации, писал проекты, планы – и констатировал рост, двигал идеи и снова рисовал графики и презентации. Однако объяснить толком, чем же занимается, он даже самому себе не мог. С этого все и началось. Насладившись победой над жизнью и столицей, Артем вскоре стал испытывать странное чувство, что что-то в жизни идет не в так. Но что? С этим чувством как с неприятным запахом изо рта он просыпался обычно в шесть утра, спускался на подземную парковку, мчался по пустой еще утренней дороге в спортзал, вкалывал там, принимал душ и когда садился за руль черно-белого мини этого чувства уже не было. Он заезжал в кафе, забирал фруктовый смази и фруктовые чипсы на завтрак, овощной смузи и овощной салат на ланч, хрустел чипсами по дороге, пил смузи, пел и подтанцовывал за рулем, матерился из-за пробок, проверял почту с телефона, выковыривал из зубов остатки сушеных груш и снова ощущал себя во всей своей молодой силе. Прекрасное самочувствие продолжалось и когда он входил в офис и усаживался в своем стеклянном кабинете. Сохранялось оно на ежедневной летучке руководителей департаментов, где он свободно заскакивал на свое, особенное, всегда приподнятое выше других, кресло. На летучке тоже – все было еще очень хорошо.
Он проверял почту на телефоне, мелким-мелким почерком, точно это был тайный шифр, делал какие-то записи в блокнот, к которым никогда потом не обращался, а когда речь заходила о его фронте работ, говорил долго, мужественным низким голосом, красиво и неторопливо, но ровно то, что и вчера и на прошлой неделе и два года назад. Говорению отдавался с душой, как азартной езде на новом мини по ночной Москве. Ему нравилось, как теперь звучит его речь, когда он так долго и славно над ней поработал, нравилось слышать себя, управлять звучанием, отмерять интонации, раскатывать гласные и смягчать в чуть старомодной манере согласные. Очень нравилось. Неудивительно, что при этом он не замечал: вздернутые брови коллег, их ухмылки, переглядки и потягивания, позевывания и разминочные вращательные движения шеей. Не замечал он и то, что именно в момент его ежедневного и неизменно блестящего выступления генеральная обычно вызывала секретаря и отдавала будничные распоряжения. И все же. Все же – пока все шло хорошо. Артем возвращался в кабинет – просил кофе. Кофе и первая сигарета тоже были очень хороши. Потом вдохновенно принимался за планы и графики. Департамент развития во главе с Артемом развивался в основным в художественном направлении. Презентации и красиво сброшюрованные стратегии выглядели великолепно – ярко, стильно. И всем осточертели. Файлы с ними летели на компьютерах замов прямиком в корзину. Подчиненных ему девочек, маркетологов и пиарщиц, Артем побаивался. Девчонки были умны, профессиональны, и по их глазам Артем видел, что они все-все давно про него поняли. Взамен он грубо обращался с ними, мелочно придирался и чуть ли не вслух называл дурами. В остальном холдинг тщательно – и практически и стратегически
