возвращались и слышались отчётливо, совсем рядом.
– Вам случайно не холодно? – я потянулся снять пиджак. Рена благодарно покачала головой.
– Нет, нет, спасибо, – сказала она, провожая взглядом прогулочный катер, направлявшийся к острову Наргин; оттуда доносилась музыка, и порывы ветра то заглушали её, то приближали.
Столпившиеся у машин таксисты с явным интересом уставились на Рену. Мне это не понравилось, и, взяв девушку под руку, я подвёл её к первой в очереди машине и открыл дверцу.
– Довезём в целости и сохранности до самого дома. – Усадил её на заднее сиденье, сам сел рядом с водителем.
– Нет, это ни к чему, – возразила Рена, коснувшись моего плеча. – Брат обычно встречает меня на остановке. Пожалуйста, лучше до метро.
Водитель уже сидел за рулём. Я попросил его чуточку повременить. Армен торопливо сбегал по лестнице.
Возле станции метро рядом с горсоветом мы проводили Рену до вестибюля, ещё раз договорились, что завтра Армен позвонит Рене и мне, и мы вместе пойдём в «Гюлистан». Рена зашла в метро, у эскалатора обернулась и помахала нам на прощанье рукой.
Армен остановил такси.
– Эта тронутая ждёт меня дома, – доложил он. – Продиктовала мне адрес и номер телефона. Предупредила, если, мол, опоздаешь, я повешусь.
– Ступай, – засмеялся я. – И прихвати на всякий случай верёвку. Вдруг опоздаешь, а у неё своей не найдётся.
Армен открыл дверцу такси.
– Садись, подвезу.
– Да мне тут два шага. Лучше пешочком. До завтра.
Машина тронулась, но, не проехав и ста метров, остановилась и с включёнными красными огоньками сзади покатила вспять.
– Не займёшь мне денег, – сказал Армен, выйдя из машины, – рублей пятнадцать–двадцать?
– Конечно.
Машина снова сорвалась с места, и я смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.
Я пересёк проспект и зашагал в сторону дома. Шёл медленно, и сердце усиленно билось от чего-то смутного, неуловимого, но влекущего. Что это, не поддавалось ни сколько-нибудь внятно воспринять, ни тем паче определить, однако ж я чувствовал – от этого неведомого и неопределённого мир окрест меня тысячекратно в моих глазах увеличился, случившееся давеча – стало в тысячу крат знаменательней. Рядом со мной проходили парочки, погружённые в себя, я не смотрел на них, но в лёгком своём опьянении полагал, что они непременно счастливы, ну а коли нет, я сам искренне желал им испытать счастье, ибо переживал в эту минуту ту лёгкость и благодать, которую, должно быть, и величают счастьем. Что со мной творилось? Я ни на миг не забывал о Рене, видел перед собой её лицо, губы, глаза, слышал тончайшие модуляции её голоса, прелестную шею, от которой, как от едва-едва распускающей розы, тянуло благоуханьем. Боже ж ты мой, неужели я так вот сразу взял и влюбился? Сам себе дивясь, я несколько натужно иронизировал над собой. И было из-за чего. Ведь ещё утром я знать не знал о существовании этой девушки, теперь же одна лишь мысль о ней доставляла
