пассажир, доставленный, благодаря специализированному медицинскому оборудованию в онкологический центр города. Его поместили с предоставлением всевозможных услуг в палату повышенной комфортности. Рядом с «важным» пациентом дежурила бригада врачей, не отходившая от него ни на шаг. Все люди, оказавшиеся рядом, были чужаками за исключением одного единственного сопровождающего, привыкшего быть рядом, словно родная мать, пекущаяся о собственном сыне.
Наталья Борисовна приехала в Сочи отдельно, с опозданием на два дня. Решавшееся дело, заняло больше времени, чем планировалось, поэтому она не стала просить задерживать вылет. К тому же, оно так и не увенчалось успехом, ведь женщина приехала одна, не привезя с собой того, кто должен быть в больнице в первую очередь. Она не хотела думать о неудаче и тем более, говорить об этом Саше, ухудшая его и без того пагубное положение, поэтому, солгала о причине позднего приезда, сославшись на неудовлетворительное состояние здоровья. Поглядев на юношу через маленькое стеклянное окошко двери его новой палаты, и увидев его не лучшее состояние, Наталья Борисовна с трудом поверила о приближении конца, о котором всё же никто не подозревал в самом начале борьбы за жизнь. Огромные деньги, вложенные в лечение: операции, многочисленные лекарства, лучшие доктора и их методики, спасшие сотням людей жизни, оказались бесполезными против заразы, поразившей молодой организм. До сих пор некоторые зарубежные врачи давали положительные прогнозы. Они считали, в скором времени начнётся новая ремиссия благодаря их послеоперационным препаратам, разработанным для тяжелейших, как этот, случаев, а после, проснётся надежда на то, что юноша справится с болезнью и взглянет на мир прежними глазами. Но, как бы красиво не звучали их слова, Наталья Борисовна уже не верила. За месяцы, проведённые рядом с Сашей, она увидела, как его испытывали на прочность, применяя на нём всевозможные методы лечения. После некоторых из них, юноша не мог самостоятельно дышать, не говоря уже о других, более привычных для человека вещах. Каждый раз, когда он восстанавливался, люди в белых халатах, начинали заново и так снова и снова, пока Саша не выдержал и не прекратил мучить себя. Он перестал бояться предстоявшего, просто наслаждался каждым прожитым днём, как, впрочем, делал это всегда. От того, не слушая никого вокруг себя, в особенности маму, отговаривавшую сына, юноша приехал в Сочи к скорому началу той самой Олимпиады, ожидавшуюся почти шесть лет. В полном одиночестве, ведь Ольга Ивановна, не желая видеть, как сын гробит себя благодаря отказу от лечения, утомительному и опасному для ослабшего организма перелёту в Сочи из-за собственной прихоти, отказалась наблюдать за страшным угасанием родной крови, даже не смотря на уговоры Натальи Борисовны. Собственно, из-за этого психотерапевт и опоздала. Она надеялась отыскать в женщине здравый смысл, но боль затмила его напрочь, что и оставило Ольгу Ивановну там, где она сейчас – во Франции.
Саша не мог пропустить Олимпиаду и сделал для этого всё, что было в его силах. Он хотел увидеть, как его друзья станут чемпионами и хотя бы ради этого стоило держаться. Всё, что осталось, так это прожить один месяц, успев при этом не только увидеть, как они встанут на пьедестал, освещённые вспышками фотоаппаратов и взорами влюблённых фанатов, но и насладятся той новой жизнью, ради которой усердно работали с мгновения, когда решили связать судьбу с биатлоном.
Дверь онкологического отделения распахнулась. Дима, держа в руке розовый конверт, со свирепым и в то же время, подавленным видом, вбежал на этаж, поднявшись на него по лестнице. Увидев у палаты мать, он тут же бросился к ней.
– Где он? – недружелюбно задал вопрос спортсмен, желая немедленно получить ответ.
Женщина изумилась, не ожидая увидеть сына здесь.
– Откуда ты узнал? – спросила она, но, увидев в его руке знакомого цвета конверт, всё поняла, так как слышала об этом уже не раз.
– Ты должна была рассказать. Несколько месяцев назад ты могла сказать, что с ним, но почему-то молчала. Я не видел его всё это время, а сейчас…
– Что изменилось бы, если бы я сказала? – попыталась успокоить она, заметив, как сильно новость затронуло сына. – Напоминал бы ему о том, что это конец?
– Конец? – опешил Дима, не зная, что всё настолько плохо.
– Да, – выдохнула Наталья Борисовна, опасаясь подобной реакции. – Шансов почти нет.
Дима не смог сказать ни слова, молча поглядев на мать и так несколько минут подряд.
– Почему ты не сказала? – всё же захотел узнать он, осуждая её из-за принятого решения всё скрыть.
– Саша запретил.
– Запретил?
– Да.
– Но почему? – опустился на корточки Дима, почувствовав свою вину.
Он должен был, хотя бы на время, оторваться от бесконечных выматывавших тренировок и найти время навестить друга. Все последние месяцы молодой человек считал, что Саша в психиатрической клинике. Об этом говорил и сам юноша,
