Оказывается, можно было так просто???». Следующий эмоциональный всплеск был по приходе мамы, которая тихо осела на табурет в коридоре, пока я радостно вещала: «Мамуль, ну ты посмотри, какой он хорошенький, он даже много места не займет, и гулять с ним долго не надо, а гулять я с ним буду только сама-сама». Синеглазое очарование (пушистое до безобразия, с длинной шелковистой шерсткой цвета белого жемчуга) в этот момент грамотно подластилось к маме – махало роскошными белыми ресницами, тыкалось сопливым, неравномерно окрашенным черным с розовым пятном носом и норовило вылизать маму всю, начиная снизу, а там как повезет, куда сможет дотянуться. Мама гневно воздела палец кверху для морального разноса, я аккуратно зажмурилась и тут… Свершилось чудо: белокурое создание село на попец, воздело передние лапы молитвенно кверху и стало ими просительно махать, слегка поскуливая. Это был «удар под дых». Мама сдалась.
Но настоящий всплеск Везувия был впереди, когда пришел папа Олег. Громы и молнии летали, сбивая побелку с трехметровых потолков нашей квартиры; их частоте и амплитуде в существенной степени посодействовал «описсум», случившийся с болоном на нервной почве. После чего он еще и повернулся пузом кверху, всячески демонстрируя, что он уже понял, кто главный в этом доме и тихонько страдальчески подергивал задранными лапками так, что шоколадные пятки тряслись мелкой дрожью. В итоге произведенного разноса мама, к немалому удивлению папы, успокаивала испуганного болона и меня до кучи. Нас не выкинули на пару на помойку и не отправили обратно туда, «откуда притащили эту гадость». И уже никакие порицания не могли испортить настроения от того, что «наша взяла» и волосатое чудо останется с нами. Я пошла спать с болоном в обнимку в свою комнату, а на кухне мама успокаивала папу валерьянкой и словами, что «он много места не займет, у него чудесные синие глаза, и вообще он очень милый, у него маленькие лапы и, наверное, он не будет много пачкаться…». (Ага! Болонка, белая, с коротенькими лапками и роскошной длинной шерстью, в Москве! С ее снегами, дождями и грязюкой).
А на следующий день мы все дружно, кроме оппозиционно настроенного папы, придумывали имя, которое с гордостью, честью и даже доблестью пронесет через весь свой жизненный путь внебрачный сын мальтийской болонки и чего-то чуть менее именитого, но похожего по экстерьеру. Из тысяч миллионов имен нам взбрело в голову назвать маленькую собачку именем знаменитого врача-костоправа – Касьяном. Теперь уже никто не вспомнит причин, но результат один: как вы яхту назовете, так она и поплывет.
Субтильные размеры не смогли затмить самоощущение гордого мальтийца. В душе он был Голиаф, Аттила, Ахиллес. С десяток величайших героев ютились в малом тельце, а полет души ежедневно направлял его на стезю бойца ВДВ, каким отдельные представители этого, на самом деле героического братства, сияют второго августа. При виде представителя семейства собачьих, именно того, что крупнее паровоза, ибо на мелочь мы не разменивались,
