мне почему-то стало нехорошо. – Из великих королей?
Он едва заметно качнул головой, снова поднеся к губам стакан, в котором приглушенно звякнули льдинки.
– Нет, он потомок правителей небольшого королевства, находившегося чуть севернее Рейвена. Оно было одним из первых, присоединившихся к Республике. Но королевская кровь – это королевская кровь.
– Кровь у всех нас одинаковая, – возразила я. – Остальное предрассудки.
– Неужели? – хмыкнул он. – А ведь он единственный, кто отнесся к вам хорошо. Знаете почему?
Я отрицательно качнула головой.
– В новой элите нет благородства. Да, многие семьи относят себя к элите уже пять столетий, но они все равно черной завистью завидуют тем, в чьих родословных и тысячу лет назад были великие люди. Они очень боятся уронить себя, поэтому особенно нетерпимы к людям вроде вас. Старая аристократия в этом плане более снисходительна. Мы уверены в своем превосходстве и ничего не боимся. Но мы злимся. Злимся, что пять веков назад отчасти утратили свой статус. Злимся на нуворишей и их потомков, которых Республика сделала равными нам. И нас бесят те, кто продолжает лезть в высшее общество, не имея на то прав по рождению. А потомки королей… Они от рождения стоят так высоко, что ничего не боятся и ни на кого не злятся. Определенный кодекс чести заложен в них на генном уровне. Плюс воспитание, конечно, но кровь… Она определяет.
– Неужели вы действительно в это верите? – удивилась я.
– Это не вопрос веры, – возразил он. – Вы бы понимали это, если бы…
– Не была безродной дворняжкой?
Улыбка, скользнувшая по его губам, показалась мне удовлетворенной.
– Именно.
– Скажите, ректор Фарлаг, – неожиданно для самой себя поинтересовалась я с доброжелательной, как мне казалось, улыбкой, – а старая аристократия способна чувствовать свое превосходство, только унижая тех, кто не имеет возможности ответить?
Кажется, он очень удивился, потому что внезапно закашлялся, поперхнувшись дымом.
– Знаете, эта дрянь убьет вас, – добавила я, не дожидаясь ответа на вопрос.
– Вы думаете? – голос прозвучал немного сипло, но в нем снова послышалась насмешка.
– Это худшее, что поступает к нам из-за Занавеси, – я уверенно кивнула.
Если ректор и хотел парировать, то не успел: послышался приближающийся смех, и я едва успела отскочить к стене, скрытой во мраке, когда в наше тихое и темное укрытие ввалились хохочущие Реджина и еще одна девушка, имени которой я не знала.
– Прайм тобою очарован, Джина, – громким шепотом сообщила она.
– Наконец-то! Три года на него потратила, а тут еще эта фермерша…
– Она тебе не соперница, ты чего? Максимум он ее попользует пару раз из любопытства, но тут уже что делать, дорогая? Когда речь идет о мужьях вроде Прайма, такие вот эксперименты придется и после свадьбы терпеть.
– Да это
