я стал наблюдать, как капельки воды взлетают вверх, словно искры костра. Я был бы счастлив оставаться здесь до конца дня, но понимал, что обязан присматривать за скотом. Дав солнцу высушить мое тело, я оделся и пустился вниз по склону холма.
Когда рев воды стих, я услышал блеянье овцы. Овцы обычно имеют привычку беседовать друг с другом, но то было болезненное блеяние одного животного, напоминающее звук, который издает овца, потерявшая своего ягненка. Я встал на холмик и оглядел склон, но не увидел, кто же блеет. Примерно в сотне ярдов выше крутой склон холма уступал место невидимому снизу болотистому плоскогорью, где мы резали торф. Я полез туда. Блеяние становилось все громче.
Перевалив через гребень, я нашел испуганного барана, лежащего на боку и наполовину увязшего в трясине.
Даже летом болото остается липким и предательским. Люди постарше обычно предупреждали деревенских детей: если они забредут в болото, их засосет в недра земли, где их пожрут тролли. Ребенком я принимал это на веру и, хотя больше не верил в троллей, продолжал опасаться болота.
Животное тщетно било свободными ногами, но в результате только все глубже погружалось в топь.
Держась безопасных зарослей вереска и шепча что-то ласковое в попытках успокоить увязшую скотину, я приблизился к ней. Баран повернулся в мою сторону, как больной старик, слишком слабый, чтобы приподнять голову с подушки. Я не чувствовал к нему жалости, только отвращение к его глупости.
На ближайший пригорок опустилась большая ворона и принялась с интересом рассматривать нас.
Я прикидывал, как будет лучше поступить. Во-первых, можно вернуться в деревню, чтобы принести веревку, и позвать кого-нибудь, кто поможет вытащить животное из трясины. Эту идею я отбросил – ведь даже если баран не утонет до моего возвращения, ворона и ее собратья наверняка накинутся на него. К тому же тогда станет известно, что баран забрел в болото, будучи под моим присмотром, а этого мне хотелось избежать. Оставалось одно: спасать его без посторонней помощи.
Не откладывая дело в долгий ящик, я опустился на колени на краю болота и, как можно равномернее распределив свой вес, потянулся к ляжкам барана. Грязь пахла кислым. Облака мух взлетели со зловонной поверхности воды. Я сумел ухватить барана за копыто, но не настолько крепко, чтобы как следует потянуть. Проверив землю между нами, я осторожно перевернулся на задницу, и грязь просочилась мне в штаны. Ворона с интересом наблюдала за моими усилиями. Наконец, я сумел ухватиться за изогнутый рог барана, лег на спину и потянул, чувствуя, как напряглись мускулы на моих бедрах. Баран забил ногами с новой силой и издал испуганное блеяние, а потом болото со скользкой отрыжкой отпустило животное.
Я рухнул на спину на вереск, забрызганный черной грязью, и от облегчения в голос рассмеялся.
Освобожденное животное попыталось встать, но тщетно, и я увидел, что его задняя нога, которая только что была
