и общества, имевшего талантливых юристов, усилиями которых были проведены реформы законодательства, созданы Судебники и Соборное уложение 1649 г., по технике исполнения и конкретным предписаниям превосходящие лучшие источники права западноевропейских стран, что признавали посещавшие Москву представители западных государств. Так, австрийский посол Сигизмунд Герберштейн высоко оценил Великокняжеский Судебник 1497 г. и даже частично перевел его для сведений императора Максимилиана, ибо, по его представлениям, ничего подобного в современной ему Европе не существовало.
Между тем в дореволюционной литературе получило распространение представление о средневековой России как о стране, «погруженной во мрак невежества». Причем подобного взгляда на состояние культуры в России придерживались даже такие выдающиеся писатели XVIII в., как В. Н. Татищев, А. Д. Кантемир и М. В. Ломоносов. «Даже А. С. Пушкин и В. Г. Белинский судили о русской образованности средних веков с большим пренебрежением, отрицая проявления в русском обществе каких-либо прогрессивных веяний»[36]. К сожалению, даже уже в конце XIX в. при пробуждении интереса к средневековой культуре и разнообразным видам письменности в характеристике культурного состояния России в позднее Средневековье мало что изменилось[37]. Так, В. И. Жмакин продолжал считать, что «вторая половина XV и первая половина XVI вв. в отношении просвещения справедливо называются «темными», поскольку «состояние просвещения в то время находилось в упадке»[38]; историк и политический деятель П. Н. Милюков полагал, что на Руси в XVI в. «не было ни идеи критики, ни идеи терпимости, ни идеи внутреннего духовного христианства. Все эти идеи для огромного большинства русского общества были просто непонятны»[39]. Н. А. Бердяев в своих книгах неоднократно повторял мысль о том, что «московская культура вырабатывалась в постоянном противлении латинскому Западу и иноземным обычаям, но в Московском царстве очень слабо выражена культура мысли. Московское царство было почти бессмысленным и бессловесным» и только «в России Петровской пробудилась мысль и слово»[40].
Подобная характеристика состояния культуры, в том числе и политико-правовой, в Московском государстве в эпоху позднего Средневековья обоснованно критикуется. Еще русский философ Павел Флоренский считал, что в эпоху позднего Средневековья русская культура в Московской Руси достигла вершины своего развития, которое он оценивал как наступление «золотого века», не закончившего своего существования, а, напротив, пустившего свои ростки в XX в., в то время как ренессансная культура Запада к этому времени уже умерла. Павел Флоренский объясняет феномен средневековой российской культуры наличием в ней следующих признаков: «целостность и органичность, соборность, диалектичность, динамика, активность, волевое начало, прагматизм (деяние), реализм, синтетичность и конкретность и самособранность». «Свое собственное
См.:
Эта мысль была высказана H. А. Бердяевым в работе «Русская идея» (Париж, 1946), затем повторена в опубликованной в России этой же работе в сборнике «О России и русской философской, культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья» (XI., 1990) и работе «Истоки и смысл русского коммунизма» (М., 1990. С. 7–8).
