локте, голова почти перестала кружиться, как будто удары насильника стали ободряющими оплеухами, боль же в боку отступила, стала тупой и гораздо более терпимой.
Мерзавец к тому времени справился с замком на штанах, рывком стащил их вниз до колен и теперь возился с трусиками девушки. Сначала он их хотел разорвать, как и платье, но ткань оказалась куда крепче; стал тогда просто их стаскивать, приподнимая тело над землёй одной рукой. Ирина не проявляла никаких признаков жизни, наблюдая за парнем через полуприкрытые веки. Мыслей у неё не было, паника вдруг отступила. Она просто наблюдала за ублюдком, ничего не думая.
А тот, освободив себе дорогу, уже плохо соображая от вожделения, навалился на Ирину сверху, хватал довольно сильно пальцами за лицо, стискивая щёки, оттягивал кожу на шее, слюнявил шею, ключицы и соски. Потом дёргаясь, елозя по всему телу, тыкаясь твёрдым шишаком куда-то поверх лобка, пытался найти путь к заветному сейфу, за которым – счастье, удовольствие, власть и слава в собственных глазах. И при этом насильник сипло и неровно дышал, полу-выговаривая слоги:
– Де… воч… ка-а… Ха… а… рош… ш-ш-ш… а… я… а…
А девица, лёжа без движения, практически усыпила бдительность Джарика, которого и узнала в этот кульминационный момент. А ведь он был уже у ворот рая…
Ира резко извернулась под парнем, как змея, разорванное платье помогло ей в манёвре, схватила одной рукой за мошонку ублюдка, а другой за его стоящее железным столбом жеребячье достоинство.
Это несомненное достоинство и предмет абсолютной гордости насильника уже столько лет не получало отказа в своём естественном желании быть победителем в передаче эякулята всем самкам мира! И тут какая-то замухрышка, которую царь царей снизошёл осчастливить в познании самого главного в жизни любой девушки, так неуважительно и бесцеремонно хватает своими цепкими пальчонками эту самую гордость и дёргает резко несколько раз в разные стороны – смертный испуг и жутко ж больно!!! А другой рукой она, это серенькое ничтожество, крутит, как заправский палач, драгоценную мошонку куда-то вверх и вбок – что больнее и страшнее в тысячу раз!!!
И Ирина вывернулась направо из-под застывшего как колодка любителя девочек, мечтателя. Лягнула его пяткой куда-то в живот или бок, отталкиваясь, придавая себе вектор движения, резво вскочила на ноги.
Как будто и не получила только что нокаут.
Адреналин плескался в крови как ртуть и жёг стенки сосудов, отчего боли уже не было, а пальцы и губы её горели, как в пламени мартеновской печи.
Иногда у Ирины при всей её малоподвижности и нескоординированной неторопливости в общении с предметами внешнего мира, получалось великолепно – точно, метко и сильно.
Это в нашем повествовании займёт особое место в описании её судьбы.
А насильник, наконец, смог набрать полную грудь воздуха и издал такой леденящий душу вопль, что, наверное, было слышно у побережья Турции! В Анапе же на несколько мгновений прекратился
